20 октября 1916 года в бухте Севастополя взорвался новейший русский линкор «Императрица Мария». Комиссия Морского министерства не смогла установить достоверные причины этой трагедии. Гибель корабля остается неразгаданной тайной и по сей день.
Любимица адмирала Колчака
В самом начале Первой мировой войны турецкий флот получил от Германии серьезное подкрепление – тяжелый крейсер «Гебен» (водоизмещением 23 тысячи тонн, с крупнокалиберной и дальнобойной артиллерией) и легкий крейсер «Бреслау». Тем самым баланс военно-морских сил на Черном море между Россией и противостоявшей ей Турцией изменился не в нашу пользу. Переименованные турками в «Явыз Султан Селим» и «Мидилли», эти быстроходные боевые корабли не раз вторгались в российские территориальные воды, обстреливали побережье, портовые города, в том числе Севастополь. Пользуясь большим преимуществом в скорости, они всегда уходили от преследования, даже если получали повреждения от огня артиллерии русской эскадры.
Ситуация изменилась, когда в Севастополь пришли мощные скоростные линейные корабли «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая». Первые из четырех линкоров-дредноутов, заложенных на верфи «Руссуд» в Николаеве в 1911 году.
«Императрица Мария» – головной корабль этой серии. Свое название он получил по имени вдовствующей императрицы Марии Федоровны, супруги покойного императора Александра III. Таких кораблей Черное море еще не видело. Его длина – 168 метров, ширина – 27,43, осадка – 9 метров. Команда – 1260 человек. Корабль мог развивать скорость 22 и 3/4 узла, то есть около 40 км/ч. В четырех трехорудийных башнях размещались двенадцать обуховских двенадцатидюймовок. Вооружение дополняли еще тридцать две пушки различного назначения: противоминные и зенитные. А еще имелись подводные торпедные аппараты. Броневой пояс толщиной без малого четверть метра проходил по всему борту линкора, а сверху цитадель прикрывалась толстой броневой палубой. Словом, это была многопушечная быстроходная бронированная крепость.
В Севастополь корабль прибыл 30 июня 1915 года. И сразу же принял боевое крещение, совершив экстренный выход в море для пресечения действий турецкого крейсера «Мидилли», в очередной раз обстрелявшего кавказское побережье. Близкое знакомство с русским гигантом отбило у турок всякую охоту пиратствовать. Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак по достоинству оценил ходовые и боевые качества судна «Императрица Мария», и он стал его любимцем, флагманским кораблем. Александр Васильевич систематически выходил на нем в море. Линкор активно участвовал в боевых операциях. Так, в октябре и ноябре 1915 года он прикрывал действия 2-й бригады линейных кораблей («Пантелеймона», «Иоанна Златоуста» и «Евстафия») в районе Зонгулдака и при обстреле Варны и Евксинограда. С 5 февраля по 18 апреля 1916 года был задействован в Трапезундской десантной операции.
Огненный ад
6 октября 2016 года линкор «Императрица Мария» вернулся из многодневного плавания. Авральные работы по перегрузке на корабль тысячи тонн каменного угля закончились далеко за полночь, поэтому командир линкора капитан 1-го ранга Кузнецов распорядился перенести побудку на час позже.
7 октября в 6 часов 15 минут жители прибрежной части Севастополя и экипажи кораблей, стоявших у причалов, пирсов и на якорях в Северной и Южной бухтах гавани, услышали громоподобный звук мощного взрыва. Над носовой частью линкора «Императрица Мария» высоко взвился зловещий черный столб дыма. Вот как это описывает очевидец трагедии старший флагманский офицер минной дивизии Черного моря капитан 2-го ранга Лукин: «В умывальнике, подставляя головы под краны, фыркала и плескалась команда, когда страшный удар грохнул под носовой башней, свалив с ног половину людей. Огненная струя, окутанная ядовитыми газами желто-зеленого пламени, ворвалась в помещение, мгновенно превратив царившую здесь только что жизнь в груду мертвых, сожженных тел…
Страшной силы новый взрыв вырвал стальную мачту. Как катушку, швырнул к небу броневую рубку (25 000 пудов). Взлетела на воздух носовая дежурная кочегарка.
Корабль погрузился во тьму. Взрывы гудели. Рвались погреба 130-миллиметровых снарядов. Корабль кренился на правый борт все больше и больше, погружаясь в воду.
Вокруг кишели пожарные спасательные пароходы, буксиры, моторы, шлюпки, катера…
Последовало распоряжение затопить погреба второй башни и прилегающие к ним погреба 130-миллиметровых орудий, чтобы перегородить корабль. Для этого нужно было проникнуть в заваленную трупами батарейную палубу, куда выходили штоки клапанов затопления, где бушевало пламя, клубились удушливые пары и каждую секунду могли сдетонировать заряженные взрывами погреба.
Старший лейтенант Пахомов (трюмный механик) с беззаветно отважными людьми вторично ринулся туда. Растаскивали обугленные, обезображенные тела, грудами завалившие штоки, причем руки, ноги, головы отделялись от туловищ.
Пахомов со своими героями освободили штоки и наложили ключи, но в этот момент сквозняк метнул в них столбы пламени, превратив в прах половину людей.
Обожженный, но не сознающий страданий Пахомов довел дело до конца и выскочил на палубу. Увы, его унтер-офицеры не успели… Погреба сдетонировали, ужаснейший взрыв захватил и разметал их, как осенняя вьюга опавшие листья…
В некоторых казематах застряли люди, забаррикадированные лавой огня. Выйди – сгоришь. Останешься – утонешь. Их отчаянные крики походили на вопли безумцев. Некоторые, попав в капканы огня, стремились выброситься в иллюминаторы, но застревали в них. По грудь висели над водой, а ноги в огне.
Менее часа
Между тем в седьмой кочегарке кипела работа. Зажгли в топках огни и, выполняя полученное приказание, подымали пары. Но крен вдруг сильно увеличился. Поняв грозящую опасность и не желая подвергать ей своих людей, но полагая все же, что нужно поднимать пар – авось пригодится, – мичман Игнатьев крикнул:
– Ребята! Топай наверх! Ждите меня у антресолей. Понадобитесь, позову. Я сам перекрою клапаны.
По скобам трапа люди быстро вскарабкались наверх. Но в этот момент корабль опрокинулся. Только первые успели спастись. Остальные вместе с Игнатьевым остались внутри…
Долго ли жили они и чего натерпелись в воздушном колоколе, пока смерть не избавила их от страданий?
На горящий, обесточенный, кренившийся на правый борт корабль на катере прибыл командующий флотом. Но его присутствие на борту в такой ситуации уже ничем не могло помочь…
После очередного, особенно мощного взрыва агонизирующий линкор при резко возросшем дифференте на нос стал стремительно заваливаться на правый борт. Затем резко перевернулся вверх килем и через какое-то время ушел под воду. Трагедия заняла менее часа.
В этой ужасной катастрофе погибли 225 человек, 85 были тяжело ранены, многие из них остались калеками на всю жизнь.
Диверсия
На следующий день поездом из Петрограда в Севастополь выехали назначенные высочайшим повелением две комиссии – техническая и следственная. За полторы недели работы они так и не сумели достоверно установить причины взрыва. Рассматривались три версии: самовозгорание пороха, небрежность в обращении с огнем, диверсия или злой умысел. Первые две были признаны маловероятными. Однако отмечалось, что «на линкоре имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в артиллерийские погреба. В частности, многие люки башни не имели замков. Во время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов. Пофамильная проверка мастеровых не производилась». Поэтому комиссия не исключала вероятности злого умысла. Более того, отметив плохую организацию службы охраны на линкоре, она указала на сравнительно легкую возможность его осуществить.
Уже после Великой Отечественной войны исследователям удалось добыть некоторые секретные документы из архива КГБ. В них зафиксировано, что в Николаеве с 1907 года работала (в том числе и на судостроительном заводе, строившем русские линкоры) группа немецких шпионов, руководимая резидентом Верманом. В нее входили многие известные в городе лица (даже городской голова Николаева Матвеев), а главное, инженеры верфи Шеффер, Линке, Феоктистов, электротехник Сгибнев, обучавшийся в Германии.
В начале 1930-х годов некоторые члены шпионской группы были арестованы. Уже в ходе следствия они рассказали о причастности к взрыву на линкоре «Императрица Мария». Непосредственные исполнители акции – Феоктистов, Сгибнев и Верман – должны были получить за нее от Германии по 80 тысяч рублей золотом, а шеф группы Верман – к тому же еще и Железный крест.
В 1920-х годах появились сведения, что летом 1917 года русская агентура, работавшая в Германии, добыла и доставила в Морской штаб несколько небольших металлических трубочек, оказавшихся тончайшими, выделанными из латуни механическими взрывателями. Пронести на линкор «Императрица Мария» подобную трубку, подложить ее в не запиравшееся подбашенное отделение не составляло, как следовало из доклада комиссии, особого труда. Это вполне мог сделать кто-то из бывавших на корабле рабочих с заводов или при перегрузке угля с барж на линкор, происходившей незадолго до взрыва.
Но доказать факт диверсии так и не удалось. Как сказал о взрыве на линкоре герой повести «Кортик» Анатолия Рыбакова: «Темная история… Разбирались в этом деле много, да все без толку».
