Две самые крупные державы Евразии – Россия и Китай – всегда в той или иной степени противостояли давлению Запада. Но правило «враг моего врага – мой друг» в данном случае работало слабо. В их общей истории был только один достаточно продолжительный период «великой дружбы», сменившийся еще более продолжительной враждой, столь же «великой».
До XIX века разделенные огромными сибирско-дальневосточными просторами империи мало интересовали друг друга. Китай придерживался политики изоляционизма, в то время как московская, а затем и петровская Русь, совмещая экономические, военные и культурные методы, пыталась интегрироваться с Европой. Но встретиться им все-таки предстояло.
Наследие царизма
Вопрос о территориях Приамурья и Приморья по Нерчинскому миру (1689) был решен скорее в пользу Китая, но полностью вопросов не снял, оставив заложенными несколько «бомб», которые рванули позже. В 1840 году, стремясь открыть и подмять под себя необъятный китайский рынок, британцы начали бандитскую по своим целям Первую опиумную войну и, благодаря технологическому превосходству, ее выиграли.
Затем получить свои сферы влияния захотели и другие «великие державы». По сравнению с Англией и Францией Россия вела себя намного приличней, но тяжелым положением Китая воспользовалась, аннулировав по Айгунскому (1858) и Пекинскому (1860) договорам, условия Нерчинского мира.
Грабеж Китая вызвал в 1900 году так называемое «Боксерское восстание», которое подавляли всем как бы «цивилизованным» миром. Но самые большие куски от «китайского пирога» достались России и Японии, вскоре сцепившимся в яростной схватке. Победа досталась японцам, и российско-китайским отношениям это пошло на пользу.
Россия сохранила проходившую по Маньчжурии Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), но во внутренние дела Поднебесной не вмешивалась – сначала, чтобы не дразнить тех же японцев и британцев, а потом по причине революции 1917 года.
В Китае революция грянула на шесть лет раньше, что привело к свержению маньчжурской династии Цин и превращению Поднебесной империи в республику. Как единое государство Китай существовать перестал, а в провинциях правили генералы-милитаристы, опиравшиеся кто на Токио, кто на Берлин, кто на Лондон.
О национальных интересах пеклось только закрепившееся в Гуанчжоу (Кантоне) правительство Сунь Ятсена и возглавляемая им партия Гоминьдан. Победившие в России большевики зачислили эту партию в «антиимпериалистические» и решили использовать в борьбе против Запада.
Между Чаном и Мао
Коммунистическую партию Китая (КПК) создавали университетские интеллектуалы Ли Дачжао и Чэнь Дусю, которые, в соответствии с указаниями Москвы, влились со своими приверженцами в ряды возглавляемого Гоминьданом так называемого Единого фронта. Но в 1925 году Сунь Ятсен умер, а его преемником стал Чан Кайши, считавший своей главной задачей создание полноценной Национально-революционной армии (НРА). В Москве с таким мнением согласились, прислав в качестве военного советника героя Гражданской войны Василия Блюхера (он же «генерал Галин»). Результатом совместной деятельности тандема стал так называемый Северный поход, по итогам которого гоминьдановцы установили контроль практически над всем Китаем. Генералы-милитаристы были либо разбиты, либо покорно склонили головы.
Однако, добившись главной цели, Чан Кайши понял, что дальнейшая дружба с Москвой приведет к социалистической революции, что в его планы не входило. Обрушившиеся на коммунистов репрессии были мощными и внезапными, а их апофеозом стала резня, учиненная 12 апреля 1927 года в самом крупном городе страны Шанхае. Позже Блюхеру пришлось уехать на Родину, где он возглавил приграничный с Китаем Дальневосточный военный округ.
Коммунисты, однако, после удара оправились, создали Народно-освободительную армию Китая (НОАК) и провозгласили во внутренних районах страны Советскую республику. Лидерство в партии постепенно перешло к Мао Цзэдуну.
В 1929 году один из подчинявшихся Чан Кайши милитаристов – Чжан Сюэлян – попытался установить контроль над КВЖД. Блюхер провел молниеносную операцию, поставив его на место. Однако в 1931 году Маньчжурию оккупировали японцы, ссориться с которыми Москве не хотелось, и КВЖД им продали. Красная армия в это время совершала «Великий поход», переместившись из центральных районов на север и создав новую базу в провинции Яньань.
В 1937 году японцы начали вторжение в Китай, и, опасаясь самурайских амбиций, Москва снова заключила союз с Чан Кайши, помогая ему оружием и военными специалистами. В том числе и благодаря этой помощи, после потери крупнейших городов страны – Нанкина и Шанхая, гоминьдановцы сумели удержаться в Ухани.
Заключение Единого фронта между гоминдановцами и коммунистами в Кремле встретили с одобрением. Но Мао особо в драку с японца-ми не рвался, предпочитая накапливать силы для других схваток. Москва же взяла под контроль северо-западную провинцию Синьцзян с преимущественно мусульманским населением. Войско тамошнего губернатора Шэн Шицая состояло частично из советских солдат частично из бывших белогвардейцев.
Однако по мере того, как в Европе назревал грандиозный конфликт, Москва помощь Китаю сокращала, а после заключения пакта с союзником Японии Германией и вовсе свернула.
В Китае такое поведение встретили с пониманием, тем более что после вступления в войну с Японией США Чан Кайши обильно питался из американских источников. Главное, что финальный акт, завершивший Вторую мировую войну на борту линкора «Миссури», советские и китайские представители подписывали вместе.
Прежняя злость на Чан Кайши в Москве прошла, и Сталин не имел ничего против того, чтобы Гоминьдан и КПК снова создали правительство Единого фронта. Но Мао Цзэдун настроился получить всю власть целиком, и Сталину как-то неудобно было останавливать китайских товарищей в этом порыве.
Во всяком случае, трофейное оружие капитулировавшей Квантунской армии было передано НОАК, а когда коммунисты выиграли Гражданскую войну, в Москве это событие, разумеется, приветствовали. Вопрос с сепаратистским Синьцзяном был быстро закрыт, а тамошние лидеры как-то очень своевременно погибли в авиакатастрофе (август 1949 года).
Великая дружба
В январе 1950 года на встрече Сталина и Мао Цзэдуна вождь китайской революции предложил объединить два великих коммунистических государства в одно; разумеется, во главе со Сталиным. А кто станет преемником? Разумеется, Мао.
Генералиссимус идею деликатно отверг, но в остальном старался своего коллегу не разочаровывать. Тысячи советских специалистов помогали китайцам строить социалистическую экономику. Тысячи китайских студентов учились в СССР, получая из советского же бюджета повышенные стипендии. В долг или просто за красивые китайские глаза поставлялись новейшее оборудование и технологии. Экономисты подсчитали, что на восточных друзей в среднем расходовалось около 1% ВВП Советского Союза.
Конечно, речь не идет о средствах, выброшенных на ветер. Внутренняя и внешняя политика взаимосвязаны, а на международной арене поддержка Китая стоила многого. Например, во время Корейской войны исход борьбы в воздухе во многом определили действия засекреченного советского авиакорпуса, но главным противником американцев и их союзников все-таки были сотни тысяч китайских добровольцев. Поддержка китайцев сыграла огромную роль и в изгнании французов из Вьетнама (1954 год).
Но и для Пекина поддержка Москвы была очень важна в борьбе за место постоянного члена Совета безопасности ООН, а также в противостоянии с Тайванем (куда эвакуировались остатки разбитых гоминьдановцев). Символом этого сотрудничества стала сочиненная композитором Вано Мурадели песня «Москва – Пекин», первый куплет, которой звучал так:
«Русский с китайцем братья навек, / Крепнет единство народов и рас. / Плечи расправил простой человек, / С песней шагает простой человек, / Сталин и Мао слушают нас…»
Однако при Хрущеве отношения начали портиться.
Слюны не хватит
В плане имиджа суетливый и слишком темпераментный Хрущев, конечно, проигрывал «великому кормчему». На политической арене он выступал в образе простого демократичного парня и образцового семьянина – то есть примерно в том же стиле, что и американские президенты. На Западе это воспринималось хорошо, в Китае, где власть традиционно окутывалась сакральным ореолом, – не очень.
Когда Хрущев неожиданно подарил китайцам утерянную в Русско-японскую войну и возвращенную в 1945 году базу Порт-Артур, Мао это не оценил и, вероятно, увидел в подарке двойное дно – желание переложить все риски по противостоянию с Америкой на Дальнем Востоке исключительно на китайцев.
Правда, разоблачение «культа личности» на XX съезде Мао даже понравилось. Подвергнув себя такому самобичеванию, советские лидеры как бы теряли моральное право поучать представителей братских компартий. С другой стороны, «великий кормчий» боялся, что дурной пример заразителен и кто-нибудь из коллег по партии тоже вздумает подвергнуть его критике.
Официально о роли Сталина Мао высказывался одобрительно и вообще в отношениях с СССР держался независимо. Так, он поддержал требовавшее большей самостоятельности новое польское правительство Гомулки. Но во время венгерского мятежа, когда коммунистов убивали на площадях, он ратовал за интервенцию.
До поры до времени, спорные вопросы обсуждались Москвой и Пекином в стиле «милые бранятся – только тешатся». Но когда Москва отказалась поделиться с Китаем атомными секретами, Мао обиделся, что привело к выяснению отношений во время визита советского лидера в Китай летом 1958 года. Оправдываясь, Никита Сергеевич предложил «расширить» военно-техническое сотрудничество, организовав станции для обслуживания и базирования советских ядерных
подлодок.
Мао взорвался: «Вы не верите китайцам! Вы всегда верили только себе! Русский человек для вас – существо высшее, в то время как китайцы продолжают быть недоразвитой нацией глупых и беспечных людей. Почему бы вам в таком случае не распоряжаться вместе с нами нашей армией, авиацией, флотом, нашей промышленностью, сельским хозяйством, культурой».
Пришлось выделить дополнительные субсидии, но гнев Мао они не потушили. Под молот репрессий попал маршал Пэн Дэхуай, считавшийся другом СССР и командовавший китайскими добровольцами в Корее. Его «разоблачение» сопровождалось в китайской печати выпадами по поводу «империалистических замашек» Кремля. И когда в 1959 году Москву посетил министр иностранных дел Китая маршал Чэнь И, Хрущева тоже прорвало: «Не протягивайте мне своей руки. Я ее не приму. И не надо плеваться с высоты вашего маршальского звания. У вас слюны не хватит нас запугать».
Однако кредиты на 1960 год китайцам все-таки выделили. Мао по-прежнему пытался вытянуть из советских товарищей максимум помощи, а Хрущев боялся обрубать последние нити. Но темперамент брал свое, тем более что корыстные мотивы китайцев были слишком уж очевидны.
Великий раздор
Летом 1960 года из Китая были срочно отозваны около 1300 советских специалистов с семьями. Сотни объектов бросили в недостроенном состоянии, кальки с чертежами уничтожили. Монолитный советско-китайский блок оказался расколот.
Учитывая тяжелое положение истерзанного экономического экспериментами Китая, Мао решил поднимать свой авторитет на «внешней угрозе». С 1962 года начались конфликты на советско-китайской границе. Пекин их особо не афишировал, поскольку тогда пришлось бы объяснять, что большинство стычек происходили из-за попыток представителей мусульманских народов Китая перейти в СССР.
Более убедительным показался повод с Даманским. Остров длиной до 1800 и шириной до 700 метров, без постоянного населения, но с несколькими каменными строениями принадлежал бы Китаю, если бы границу провели исходя из принятых в мировой практике правил – по среднему руслу реки Уссури. Однако действовавшие с царских времен договора фиксировали границу по китайскому берегу.
Урегулировать вопрос можно было путем переговоров, но в период «великой дружбы» сделать это как-то не удосужились, а когда отношения испортились, уступка одной из сторон выглядела бы как признание собственной слабости. Результатом стал военный конфликт в марте 1969 года, стоивший жизни 58 советским пограничникам. Китайцы озвучили такую же цифру своих потерь, хотя, скорее всего, занизили ее раз в 10. Однако «де факто» остров остался за китайцами.
После Даманского отношения между двумя величайшими коммунистическими державами, побалансировав на грани «горячей» войны, перешли в стадию войны «холодной». Зато после визита в Китай президента США Никсона (1972 год) началась эпоха китайско-американского сотрудничества. Под определение «дружба» она не подходила, но в экономическом плане оказалось весьма плодотворной.
Отношения между Москвой и Пекином медленно выравнивались после смерти Мао Цзэдуна (1976) и китайско-вьетнамской войны (1979), во время которой Москва предсказуемо приняла сторону Вьетнама. Сохранив на словах верность коммунистическим идеалам, Китай начал дрейфовать к капитализму. В аналогичном направлении поплыл и Советский Союз, но для него это закончилось катастрофой.
В мае 1991, за полгода до ликвидации СССР, был подписан советско-китайский договор о границе, принесший Китаю несколько спорных участков земли и юридически закрепивший за ним остров Даманский.
