Что мы знаем о чукчах? Немного. Они наивны, дружелюбны, пасут оленей, а в праздники танцуют под звуки бубна. Да, веселиться чукчи и правда любят. И животноводы они отменные. Но характер у них отнюдь не сахар. И это еще мягко сказано…
НАСТОЯЩИЕ ЧУКЧИ
Слово «чукча» произошло от чукотского «чаучу», означающего человека, владеющего большим количеством оленей. Но сами себя они именуют луораветланами — то есть «настоящими людьми» в переводе на русский. А ко всем прочим северным народам чукчи относятся как к людям второго сорта и ведут себя по отношению к ним соответственно: агрессивно. Во всяком случае, так было до недавнего времени. Чукотских воинов, облаченных в доспехи из костяных пластин или железа, с тяжелыми копьями, палицами и луками, другие северные этносы откровенно боялись. Ведь чукчи нападали внезапно, как правило ранним утром. При этом коряков, эскимосов и юкагиров они уничтожали, вырезая на корню все взрослое население, оставляя в живых только детей. За каждого убитого врага чукчи наносили на запястье татуировку — точку. У некоторых такие точки составляли линию, доходящую до локтя.
Но чаще всего они совершали грабительские набеги: их целью было имущество противников. Только за период с 1725 по 1773 год они увели у тех же коряков порядка 240 000 оленей. Так что в основе прославленного чукотского оленеводства лежит награбленная собственность.
Смерти воины Севера не боялись совершенно: гораздо большим несчастьем для них был плен. Поэтому, попадая в полон к врагу, чукчи, как правило, совершали самоубийства, разбивая головы о камни или отказываясь от еды. Сводили счеты с жизнью и раненые, не способные дальше сражаться. Даже чукотские женщины предпочитали смерть позору: если в стойбище приходила весть о победе врага, они сначала убивали своих детей, а потом бросались грудью на копья.
Учитывая вышесказанное, обычай жертвоприношения, бывший в ходу у чукчей, уже не кажется чем-то невероятным. А ведь в жертву приносили не только животных, но и людей. Так, в 1812 году возле Чаунской губы в плен к чукчам попал протоиерей Григорий Слепцов. От участи жертвы его спас старейшина. А еще через 2 года, надеясь прекратить падеж оленей и болезни людей, в жертву принесли тойона Кочена. Причем убил вождя его собственный сын.
ТОВАРИЩИ ПО ЖЕНЕ
До середины XX века у чукчей практиковалось многоженство. Если у мужчины было одно стадо, ему хватало и одной жены. Но два стада подразумевали ведение двух хозяйств. Соответственно, требовались уже две женщины. Иногда бездетная или состарившаяся жена сама могла попросить мужа взять вторую жену в дом. Но при этом старая жена всегда оставалась главной хозяйкой. В большинстве случаев для каждой из жен муж строил отдельную ярангу. Вообще, работать такому многоженцу приходилось гораздо усерднее. Ведь разорившегося чукчу жены имели право оставить.
Также чукчи практиковали так называемый групповой брак, в котором состояли до 10 пар. Мужчин в нем называли «товарищи по жене». А детей считали общими. Обычно правом обладания женой товарища пользовались, когда приезжали к нему в гости. Но тут и товарищ мог вскоре нанести ответный визит.
Когда умирал один из братьев, его жена и дети доставались следующему по старшинству брату. Но если женщина была совсем стара, он мог и отказаться. В таком случае она переходила к двоюродным братьям. Кстати, иногда 5-летних мальчиков женили на 20-летних девушках. Происходило это, когда у ребенка не было матери. Жена вначале ухаживала за ним как за сыном, а потом как за мужем. А позже он мог взять себе вторую молодую жену.
С приходом советской власти многоженство и браки с малолетними оказались под запретом. Уголовный кодекс 1926 года предусматривал наказание за это преступление в виде исправительных работ сроком на один год. Но ведь многие из чукчей к тому моменту уже были многоженцами. Появилась проблема: как регистрировать жен, а тем более детей? Возникла страшная чехарда. Старших жен записывали матерями мужей. Младших—сестрами. Средние оставались законными супругами, и всех общих детей записывали на них. Впрочем, некоторые чукчи просто разводились.
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ
Изучением Чукотки обычно занимались мужчины. Но нет правил без исключений. В 1948 году этнограф Варвара Кузнецова отправилась в экспедицию на Чукотку, чтобы собрать материал для диссертации, и прожила среди чукчей целых 3 года.
Вопреки правилам, она приехала на Чукотку, не зная чукотского языка, поэтому во многом зависела от аборигенов. Кузнецова поселилась в семье председателя колхоза «Тундровик» Тымнэнэнтына. Он был женат на Увакай, для которой это был второй брак. Первым мужем ее был некий Гырголь, состоявший с Тымнэнэнтыном в групповом браке. А когда Гырголь умер, она стала женой последнего, и ее дети тоже перешли в новую семью.
В семье Тымнэнэнтына Кузнецова пришлась не ко двору. Кормили ее плохо, часто оставляли на холоде, не помогали, когда та болела. Во время длинных кочевок она была вынуждена передвигаться пешком. Ей приходилось расчищать от снега место для жилища и заниматься другой тяжелой работой. Из-за того что она постоянно жгла свечу и записывала что-то в тетрадь, ее считали колдуньей: ведь, как известно, свет привлекает злых духов.
Особенно этнографу доставалось от дочери Увакай — Омрувакотгаут, которую Кузнецова характеризовала так: «Груба, скупа, жадна, лжива, зла, сварлива, прожорлива, а ей всего 16 лет». Ситуация еще больше усугубилась, когда Увакай сошла с ума и умерла. ПлемянникТымнэнэнтына тогда плюнул Варваре в лицо и порвал часть ее тетрадей. А вот Омрувакотгаут пыл поубавила: новая жена Тымнэнэнтына (а тот после смерти Увакай тут же вступил в брак с другой женщиной) невзлюбила ее, часто била, ругала и унижала. Правда, положение Варвары, стоявшей на еще более низкой ступени иерархии, было куда хуже. Она часто голодала. «Мне предложили рилкэрил (каша из содержимого желудка оленя, его крови и жира), но я отказалась — не могу уже есть эту горькую кашу»; «Хозяйка мне подала из полога немного рората (желудок оленя) и кусочек летнего мяса»; «Мы ели вареную волчеедину (труп оленя, недоеденного волками), а старики — хорошее мясо»; «Мне дали 150 граммов прэрэта (мяса с жиром), я съела его с жадностью»; «Страшно хотелось кушать»; «Голова болит от голода».
В 1951 году Кузнецова уехала с Чукотки. Почти сразу после защиты диссертации она тяжело заболела. С каждым днем ей становилось все труднее читать, писать, формулировать мысли: судя по всему, это было органическое поражение мозга. В 1956 году она уволилась, и над ее дневниками работали уже совсем другие люди. А на фотографии, сделанные ею на Чукотке, можно взглянуть и сегодня: они хранятся в Кунсткамере в Петербурге…
