Пища войны – чем отличался солдатский паек от офицерского в Красной армии?

Во многих мемуарах советских генералов солдаты Великой Отечественной войны предстают чуть ли не в виде «бесплотных ангелов», которые не пьют и не едят. На самом деле, конечно, вопросы питания красноармейцев и офицеров стали приоритетными для командования буквально с 22 июня 1941 года…

Нормы суточного довольствия военнослужащих Красной армии, установленные в мае 1941 года, быстро сделались нереалистичными для выполнения. В июле-августе вышло несколько противоречивых приказов о продовольственном снабжении армии. Но на деле в период отступления многие бойцы не получали не только горячего питания, но даже и сухпайка. Голод лишь усиливал пораженческие настроения в армии.

На первых порах

Порядок с продовольственным снабжением восстановился после ввода в действие постановления ГКО №662 от 12 сентября 1941 года. Указанные в этом документе нормы питания затем уже кардинально не пересматривались до конца войны.

Фронтовики, включая и красноармейцев, и начальствующий состав, должны были питаться по нормам первой категории. Для тыловиков действующей армии устанавливалось питание по нормам второй категории. Отдельные пайки предусматривались для летчиков и технических сотрудников ВВС. Фактически «сталинские соколы» оказались в самом привилегированном положении во всей Красной армии – на их нужды выделялись молоко, сметана, творог, кофе, сыр, сухофрукты.

Основная «порция» пищи была одинакова и для солдат, и для офицеров. В холодные месяцы (с октября по март) им давали 900 граммов ржаного хлеба, в остальное время на 100 граммов меньше. Но общая масса других продуктов все же превышала хлебный паек: 500 граммов картофеля, 320 граммов овощей, 140 граммов крупы, 150 граммов мяса, 100 граммов рыбы, 50 граммов жиров, 30 граммов макарон, 35 граммов сахара, 20 граммов пшеничной муки, 15 граммов соевой муки, 1 грамм чая. Из приправ в солдатский котел попадали соль, перец, уксус, лавровый лист, горчичный порошок, томатная паста.

Приготовленные поварами горячие блюда разносились по окопам в термосах. Но в период наступления часто приходилось ограничиваться лишь сухим пайком. К 1943 году советский пищепром освоил выпуск сухарей и концентратов в ассортименте. Супы-пюре и каши в брикетах можно было сжевать «на ходу», но все-таки рекомендовалось немного поварить их в кипятке. Нужно ли говорить, насколько незаменимой была такая еда для десантников и разведчиков?

Сентябрьский приказ 1941 года установил «табачную норму»: 20 граммов махорки. Только во второй половине 1942 года командование «вспомнило» о некурящих, разрешив им (сначала женщинам, а затем и мужчинам) по желанию получать вместо табака конфеты, шоколад или сахар.

Незаменимый «второй фронт»

Фронтовые повара активно пользовались «таблицами замен». Например, 112 граммов тушенки считались эквивалентом 150 граммов мяса. На поздних этапах войны бойцы съели немало американской тушенки, в обиходе называемой «вторым фронтом». Организовать питание в полевых условиях было непросто, и на практике солдатская пища часто оказывалась скудной и однообразной. О «вечной» пшенной каше, например, красноармейцы шутили так: «Интересно знать, кто кого переживет: мы ее или она нас».

Устроенные командованием проверки на Западном фронте в период Ржевской битвы в 1942 году выявили вопиющие нарушения: нормы довольствия доводились до красноармейцев не в полном объеме; горячая пища готовилась однообразно; вторые блюда на обед отсутствовали; санитарная служба плохо контролировала гигиеническое состояние кухонь. Можно представить возмущение проверяющих, учитывая, что людские потери на данном участке фронта и без того были чудовищны. Расхитителей, разумеется, изобличали и судили, но это мало помогало.

Доходило до того, что красноармейцы даже умирали на почве недоедания, что, например, случилось в ноябре 1942 года с 25 бойцами 279-й стрелковой дивизии на Калининском фронте. Проблемы со снабжением на этом фронте тянулись до весны 1943 года – солдаты получали половинную норму питания, а мясо полностью заменялось яичным порошком. После проверки попал под трибунал генерал-майор Петр Смокачев.

Яркие картины того, как голодные солдаты «добывали» пропитание, можно встретить в известных воспоминаниях ветерана войны Николая Никулина:

«Под утро я выполз из норы, стал рыскать по пустым немецким землянкам, нашел мерзлую, как камень, картошку, развел костер, сварил в каске варево и, набив брюхо, почувствовал уверенность в себе».

Один из путей оптимизации снабжения состоял в уменьшении числа посредников. Это достигалось в тех частях, где процесс приготовления пищи был организован не побатальонно, а поротно. На такую систему перешли в 1942 году войска Карельского и Северо-Западного фронтов. Здесь питались куда разнообразнее и обильнее, чем на других фронтах. Однако распространить опыт повсеместно не удавалось из-за нехватки военно-походных кухонь (в первые месяцы войны было потеряно 7740 штук). Ситуация с кухнями улучшилась только к концу войны. Тогда же на передовую стали попадать и передвижные мясокомбинаты, и полевые хлебопекарные заводы.

«Офицер жрет масло»

Кроме питания по первой категории офицерам и генералам полагался дополнительный паек. В приказе НКО №312 от 22 сентября 1941 года для них оговаривалась суточная добавка к рациону: 40 граммов сливочного масла или сала, 20 граммов печенья, 50 граммов рыбных консервов. Вместо махорки офицеры получали папиросы или табак.

Хотя норма прописывалась как ежедневная, на практике доппаек часто давали за неделю или за месяц. В этих случаях офицеры могли устроить небольшой «праздник». К примеру, водитель самоходной установки ИСУ-152 Электрон Приклонский свидетельствовал в 1944 году, что недельного запаса печенья и сливочного масла хватало «на одно экипажное чаепитие».

Порой офицерам доставались не только рыбные консервы. Многие участники войны вспоминают приходивший по ленд-лизу острый консервированный сыр.

Выделение офицерам доппайка болезненно переживалось частью красноармейцев. «Подавляет на войне не только сознание неизбежности смерти, – вспоминал Николай Никулин. – Подавляет мелкая несправедливость, подлость ближнего, разгул пороков и господство грубой силы… Опухший от голода, ты хлебаешь пустую баланду – вода с водою, а рядом офицер жрет масло. Ему полагается спецпаек да для него же каптенармус ворует продукты из солдатского котла».

Иногда дифференциация по питанию приводила к наглядно видным последствиям. Частой проблемой в Красной армии, особенно по весне, была «куриная слепота» (никталопия). Эта болезнь развивалась преимущественно среди рядовых и сержантов. Об одном из таких случаев рассказывается в мемуарах артиллериста Владимира Булыгина. Весной 1943 года куриная слепота поразила многих в его полку. Днем бойцы сохраняли способность видеть, но по ночам не различали ничего, так что полк делался небоеспособным.

«Болезнь была вызванехваткой витамина в пище, – отмечал Булыгин. – Он содержится в сливочном масле. Офицерам каждый день выдавали по 20 грамм масла, и у них не было этой слепоты, а солдатам не выдавали».

Нетрудно представить, насколько бурно офицерский доппаек обсуждался заболевшими. Но прибавки сливочного масла солдаты не дождались. Вместо него полевые медики начали «отпаивать» заболевших витаминным настоем из сосновых веток.

Справедливости ради надо сказать, что офицеры получали доппаек далеко не всегда. Часто их рацион ничем не отличался от солдатского.

«Суп из костей да каша почти без масла, – писал в дневнике полковник Александр Завражнов 24 декабря 1942 года. – Хлеба тоже мало. Больше сухари да галеты американские, а они видимость одна, а не еда».

Почти год спустя, в сентябре 1943 года, Завражнов вновь жаловался на то, что масла не выдают третий день, а вместо хлеба приходится грызть сухари.

Особую роль офицерский паек сыграл в блокадном Ленинграде, где каждая калория была на вес золота. Офицеры Балтийского флота, имевшие семьи в городе, отдавали доппаек им. Командир подводной лодки Л-3 «Фрунзевец» Петр Грищенко передавал положенное ему куриное филе матери своего друга-кораблестроителя Юрия Джунковского. Таким образом совершенно истощенную женщину ему удалось спасти от голодной смерти.