«Мон шер ами, продайте сено для коней!» – просили наполеоновские «шаромыжники», стучась в русские избы. Платили французы щедро толстыми пачками банкнот, и крестьяне продавали им и сено, и хлеб, и молоко. Они ведь знать не знали, что берут фальшивки…
Фальшивые деньги, пущенные в оборот французами, подрывали экономику, но Александр I подделки не изымал, как делали монархи Европы. Министры его осуждали – выходит, за то, что царь пожалел свой народ. Ведь если бы он так сделал, то целые деревни разорились бы и голодали. Потому император и велел менять фальшивки по номиналу. Обмен продолжался лет 10, нанеся казне огромный ущерб. Иной правитель решил бы, что общее благо выше интересов «каких-то там» простолюдинов, мол, «бабы еще нарожают». Но не таков был наш царь…
«Нечистая сила»
Купюры, которые наполеоновские солдаты и офицеры давали крестьянам за фураж и провиант, на первый взгляд были деньги как деньги – хорошая бумага, прописанный номинал, водяные знаки…. Правда, грешили они грамматикой! Например, «Объявителю сей государственной ассигнации платить ассигнационный банкъ ходячею монетою». Но крестьяне – отнюдь не грамотеи – не вчитывались в мелкие буковки на купюрах. Оно ведь как у простого человека водится: дают – бери, бьют – беги. Французы, конечно, враги-супостаты, но дают же! И щедро дают! То чирик (25 рублей), а то и «катеньку» (сотню) на всю деревню скопом и сдачи не просят. Хотя могли бы и просто отнять добро у безоружного мужика…
Началось это массовое печатание русских 10-, 25- и 100-рублевок за два года до вторжения Наполеона в Россию. И без «нечистой силы» тут, конечно, не обошлось! В 1810 году в парижском предместье Монруже местные жители жаловались жандармам на странные звуки в одной из заброшенных усадеб. По ночам сквозь плотные шторы пробивались полоски света, а к нежилому особняку подъезжали кареты и повозки. Люди решили – не иначе там орудует нечистая сила, но жандармы принялись народ увещевать, мол, шли бы вы, месье-мадам, по домам, тут у нас изыскания идут по заданию правительства, не вашего ума это дело.
Руководитель тех тайных «изысканий» гравер Жозеф Лаль, получив от дипломата Армана де Коленкура из Москвы образцы русских купюр и матриц для их изготовления, решил и действовать «по-русски» – с помощью водки! Так и написал Наполеону, мол, «типографские буквы дурны, подписи сложны, зато с помощью крепкой водки их можно довольно быстро гравировать». (Может, кстати, из-за той самой водочки и появились ошибки на деньгах?) Полиграфисты Лаля изготовили больше 700 медных досок – клише, а напечатав купюры, бросили их в пыльную комнату и принялись топтать, чтоб состарить для пущего сходства с оригиналом.
Что нужно для войны?
«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги», – говаривал Наполеон. Историки, правда, по сей день спорят – он эту крылатую фразу сам сочинил или у кого-то позаимствовал… Но не суть важно – по-всякому, у Бонапарта финансовый вопрос был тщательно продуман. К моменту похода на Россию он уже наводнил всю Европу фальшивыми английскими фунтами и австрийскими флоринами, так что подделывать валюту военного противника ему было не впервой. Фальшивки печатали не только под Парижем, но и в Варшаве, Дрездене, Вильно. Доставляли рубли, по агентурным данным, в армейских обозах вместе с фуражом, боеприпасами и провизией. По словам деятеля тайного сыска генерала Ивана Липранди, по дорогам России двигались 34 фургона с поддельными, ничем не обеспеченными ассигнациями.
«Порвать в клочья» экономику военного противника, обесценив национальную валюту, было главной целью Наполеона. К тому же раздача денег позволяла не злить местное население, а, напротив, его задобрить, что вполне удавалось в других странах. Но у нас вышло иначе, что немало Бонапарта удивило. Он сравнивал Россию с Литвой, где жители оставались равнодушными наблюдателями шествия его армии, но русские сразу же перешли к борьбе против французов. «На нашем пути мы встречали только покинутые или выжженные селения. Бежавшие жители образовывали шайки, которые действовали против наших фуражиров». Выходило, если фальшивки и помогали оккупантам, то не столь эффективно, как хотел того Бонапарт.
То же самое заметил другой француз – некий лейтенант Мари-Анри Бейль (в будущем писатель Стендаль, автор «Красного и черного»). Он в армии Наполеона занимался закупками фуража для лошадей и провианта для солдат. «…В этом океане варварства моя душа не находит отклика ни в чем!» – писал он из-под Смоленска в Париж. Но уже в Москве будущий классик заговорил иначе. «Это патриотизм и настоящее величие, – восклицал он. – Деспотизм русского самодержавия совсем не принизил народ духовно!» Все так и было – крепостные и помещики плечом к плечу сражались в «шайках» (как называл партизанские отряды Наполеон), методично уничтожая все ценное на пути французов. Уже под Смоленском солдатам и офицерам Бонапарта негде было встать на ночлег, не у кого купить хлеба или молока. Армия там еще не голодала буквально, но определенно недоедала. Операция, казалось бы, обреченная на успех, стала давать сбои. Победить русских рублем у Наполеона не получалось…
«Генерал народ»
После Бородино французы вошли в горящую Москву и тут же наладили подделку ассигнаций в полуразрушенном доме на Преображенском кладбище. Но и тогда ошибок не исправили. На «наполеоновках» (как называли их в народе) упорно красовались – «государственной» и «ходячею» – вместо «государственной» и «ходячею». Зато по этим ошибкам легче было искать, находить и считать подделки. По словам генерала Ивана Липранди, только через польского банкира Френкеля в Россию было вброшено 25 миллионов ничем не обеспеченных ассигнаций, что, конечно, не прошло для экономики бесследно. После войны правительство представило государю доклад об ущербе для казны, министры обосновали необходимость изъятия из обращения всех банкнот старого образца и замены их новыми, более защищенными.
В 1818 году на набережной Фонтанки в Санкт-Петербурге началось строительство Экспедиции заготовления госбумаг. Инженер Августин Бетанкур сконструировал новый станок, сознательно сделав его огромным и шумным, чтобы труднее было устроить тайное производство. Новые рубли стали более сложными и защищенными. Наконец, возник вопрос: как менять старые купюры на новые?
Министры объясняли царю – если, принимая у подданных старые деньги, менять по номиналу только настоящие купюры, а поддельные отсеивать и уничтожать без возмещения «стоимости», то снизится благосостояние всего населения. Да, цены, конечно, взлетят, зато бремя инфляции распределится равномерно между всеми россиянами. Царь на это отвечал, что, в отличие от помещика или купца, крестьянин, имеющий на руках «бумажку» в 25 рублей, вконец обнищает, если ему эту бумажку не оплатить, просто «зубы на полку положит». Министры настаивали: но ведь они, по сути, вступили в торговую сделку с врагом, мол, и пусть себе голодают, сами виноваты. Царь, однако, позаботился о каждом подданном и постановил принимать все деньги к обмену по номинальной стоимости, пусть и в ущерб казне. Государство несло убытки, но иначе было нельзя. За фальшивки выдавали новые бумажные деньги по номиналу. Постепенно они полностью вытеснили «государственные» ассигнации, которые со временем стали редкостью и предметом вожделения коллекционеров.
Так что Александр I поступил благородно и великодушно. Видно, понимал, что войну выиграл никакой не «Генерал Мороз», как твердил пораженец Наполеон и весь Запад вслед за ним, а «генерал народ». Его-то и следовало сберечь, рассудил государь, прозванный крестьянами Победителем. Простые люди Александра любили и в 1825 году даже слышать не хотели, что их добрый государь-батюшка скончался в Таганроге. В народе еще долго потом ходили слухи, будто царь жив-здоров, просто уехал в Сибирь и стал там старцем-отшельником, чтобы денно и нощно молиться за простых русских людей.
