Конец благополучию Великого Новгорода положил великий князь владимирский и московский Иван Васильевич III (Великий). После поглощения Ярославского княжества Иван Васильевич всерьез занялся присоединением богатейшей Новгородской республики, с которой враждовали еще его предки – Ярослав Всеволодович и Александр Невский.
Иван Великий в 1471 году объявил обескураженным новгородцам: «Отчина есте моя, людии, Новгородстии, изначала от дед и прадед ваших, от великого князя Володимира, крестившего землю Русскую, от правнука Рюрикова первого великого князя в земли вашей». Более того, Иван Васильевич добавил, что «казнити волны же есмь, коли на нас не по старине смотрити начнете».
Московская удача
Новгородцы с 1136 года жили самостоятельно, имели добытую в борьбе «вольность в князьях», и обращение к такой седой «старине», что ее уже никто не мог упомнить, их обескуражило. Новгородцы пытались решить дело миром – но тщетно. Иван Васильевич искал предлога к войне – и скоро его нашел.
Не сумев договориться с великим князем владимирским и московским, новгородцы реализовали свое право «вольности в князьях» – пригласили на княжение литовского (из рода Гедимина) князя Михаила Олельковича. Князь Михаил был истинно православным, мать его, Анастасия Васильевна, была родной теткой Ивану Васильевичу (то есть они были кузенами, а сам Михаил по материнской линии являлся правнуком Дмитрия Донского). Литовские православные князья и до этого приглашались на русские княжения – во Псков, например. Судя по всему, никакой угрозы православию приглашение Михаила не несло.
Однако это приглашение было подано московским князем и московским клиром именно как враждебная и даже изменническая акция.
Удачные обстоятельства сопутствовали великому князю: незадолго до этого Михаил Олелькович отбыл в Киев, где умер его старший брат Симеон, и новгородцы остались без военного предводителя. Правда, в Новгороде оставался служилый князь Василий Шуйский, но он военными талантами не блистал.
Другим благоприятным обстоятельством был тот факт, что в ту пору новгородским архиепископом был Феофил, ориентирующийся на московскую церковь.
Войска московского князя вошли в Новгородскую землю несколькими отрядами. Кроме собственно московских полков, включая войско великого князя и его братьев, к походу присоединились касимовские татары во главе с сыном Касима, Данияром, а также тверской полк и, по некоторым данным, псковичи.
На реке Шелони московское войско под командованием Даниила Дмитриевича Холмского и Феодора Давыдовича столкнулось с новгородским полком.
Об этой битве много написано, но ход событий, как правило, излагается с точки зрения победителей. Обычно отмечается, что новгородское войско составляло 40 тысяч человек, а московское – около пяти, хотя первоначально отряд московских воевод составлял 10 тысяч человек. Новгородцы, уверенные в победе, «глаголааху словеса хульнаа». На следующее утро московские воеводы, произнеся перед воинами зажигательную речь, первые бросились вброд через Шелонь. Не ожидавшие такого стремительного натиска новгородцы бросились бежать. Позднейшие российские историки добавляли, что простые новгородцы не хотели воевать со «своими», «православными»: заклепывали пушки, воевали только под принуждением, при благоприятном случае обращались в бегство и т.д.
Но сохранившиеся новгородские источники по-иному рисуют картину Шелонской битвы. Новгородцы, пользуясь своим численным превосходством, потеснили москвичей, и даже погнали их за Шелонь. Но исход дела в пользу московского войска решили… подоспевшие касимовские татары. Архиепископский новгородский конный полк при этом без- действовал – его воеводы отговаривались, что они посланы только против псковичей. Попавшего в плен к москвичам новгородского воеводу Дмитрия Борецкого и еще троих бояр великий князь велел казнить, а еще 50 лучших новгородцев отправили в Коломну «в тоурму».
Горе побежденным!
Деморализованные Шелонским разгромом новгородцы запросили (по инициативе все того же промосковского архиепископа!) мира – и вскоре к Ивану Васильевичу прибыла новгородская делегация во главе с Феофилом. Иван Васильевич милостиво простил «крамольников» и, взяв «откоупъ копейного с города 16 тысячъ рублевъ Новогородскихъ», а также всех пленных, отбыл в Москву. Отдельно летописец отмечает, как великий князь «чтивъ царевича Даниара и отдаривъ, отпусти его в Мещероу, оубиша бо оу него Новогородци 40 Татариновъ в загоне» – то есть 40 служилых басурман и для великого князя, и для летописца оказались дороже, чем сотни и тысячи новгородцев, которые «восхотеша Латынскому кралю и митрополитоу работати». Не был забыт и Феофил – на следующий год он был поставлен московским митрополитом в архиепископы Новгородские и Псковские.
Но все же новгородское самоуправление не было отменено вовсе, хотя и сильно ограничено. Повод к «окончательному решению новгородского вопроса» не заставил себя долго ждать.
Обиженный «государь»
В 1477 году два новгородских челобитчика – подвойский Назар и вечевой дьяк Захар, представляясь Иоанну, назвали его не «господином», как обыкновенно, а «государем». Иван Васильевич использовал обмолвку, чтобы предъявить новгородцам новые требования. Московские бояре прибыли в Новгород и потребовали признания за Иваном III титула государя и упразднения новгородского суда.
Тщетны были ответы новгородского веча, что оно не давало этим двум мелким чиновникам подобного поручения! Великий князь Иван III обвинил новгородцев в запирательстве и нанесении ему бесчестия и в октябре выступил в новый поход на Новгород. Новгородцы хотели сражаться – уже не в чистом поле, а надеясь на крепость новгородских стен. Московское войско окружило город и начало грабить окрестности, добывая фураж и не только. Надежды новгородцев на то, что под действием голода и холода московское войско отступит, растаяли на глазах. Тогда новгородцы 23 ноября 1477 года (ст. ст) отправили посольство во главе с все тем же архиепископом Феофилом, надеясь в очередной раз откупиться от великого князя. Но на сей раз вышло по-другому: московские бояре от лица великого князя заявили, что «вечу колоколу в отчине нашей в Новгороде не быти, посаднику не быти, а государство нам свое держати».
Узнав это, новгородское вече забурлило – однако боярская верхушка все пыталась договориться. Она получила заверения от московских бояр, что в случае принятия условий ультиматума их жизнь и имущество будут в безопасности. Когда же новгородцы предложили великому князю поклясться в этом, им было в резкой форме отказано.
И новгородцы… сдались! Вернее, сдалась новгородская верхушка, а простым новгородцам оставалось лишь подчиниться. Одним из первых на службу к Ивану Васильевичу перешел новгородским служилый князь Василий Шуйский. А 15 января 1478 года (ст. ст) все новгородцы были приведены к присяге великому князю, вече более не собиралось, часть новгородского архива и вечевой колокол отправили в Москву.
Апогеем этого фарисейского апофеоза стало взятие под стражу новгородского архиепископа Феофила. Доносчику, как говорят, первый кнут. «…Князь же великый изыма архиепископа Новогородскаго в Новегороде Феофила в коромоле и посла его на Москву и казну его взя, множество злата и сребра и съсоудовъ его», – пишет летопись. Но в «крамолу» главного новгородского москвофила Феофила верится с трудом. Скорее, великий князь просто позарился на богатую казну…
Так, по предательству и малодушию правящей верхушки, пал Господин Великий Новгород. Интересно, что даже спустя несколько столетий в народном представлении бытовало мнение, что новгородцы проявили непростительную уступчивость в борьбе за свою свободу, за что россияне подвергали их нещадному осмеянию. «Новгородцы такали, такали, да Новгород и протакали», – записал Владимир Даль в своих «Пословицах русского народа»…
В битве на реке Шелонь Новгородцы вряд ли имели войско более 4-5 тысяч бойцов,потому и проиграли москвичам!!!
Про татар – насмешили новгородцы. Сколько тех татар было на 5-6 тысячное войско? Несколько сотен от силы. Просто прооигравшим нужна была отмазка, как это они слили меньшему по числу войску. Вот и появились миллионы страшных татар.
Отношение к новгородцам как к вероотступникам было вполне оправдано: окатоличившаяся Литва ВСЕГДА насаждала католицизм на новых территориях. Пример Смоленска был прямо перед глазами. Плюс Москва и Вильно давно враги, а Новгород прямо уходил под контроль Литвы. Хотя согласно прежних договоров не имел права призывать князей не из московского правящего рода. Т.о. нарушение вассальных обязательств налицо.
Не путайте свои литовские территории и чужие территории, куда приходит литовский князь по приглашению. Приглашение иностранца на княжение/царство (гастарбайтером, так сказать, если своих толковых специалистов не было )))) было обычнейшим делом не одну сотню лет до того и не одну сотню лет после. Это сейчас законы другие, президент должен быть россиянином, но не надо применять их к истории. Главное, чтобы иностранец принял местную веру и не переиначивал вообще уклад жизни. Последними примерами такого рода можно вспомнить приглашение голландца Вильгельма Оранского на английский трон (1688) и французского маршала Бернадота на шведский (1814)
“..Главное, чтобы иностранец принял местную веру и не переиначивал вообще уклад жизни…” – так Литвины и были носителями что ни наесть МЕСТНОЙ веры своих предков- ЯЗЫЧЕСТВА…а пришлые ….и были “гастарбайтерами” с верой в сказки народов Палестины…под редакцией …Римского императора…
Что-то занесло вас, уважаемый. Язычество в Литве кончилось вместе с Альгирдасом и Кейстутом. Как только их не стало – понеслась моча по трубам. Ягайло слишком хотел стать королем Польши, так что в 1386 перекрестился из православия в католичество и плохо после этого пришлось упорным язычникам. Хотя свою тетку, Бируту, он велел казнить за нарушение ЯЗЫЧЕСКОГО обычая. Мол, должна была богам служить всю жизнь девственницей оставаться, а сама замуж… Тем не менее, католики из Польши хлынули в Литву и быстро сложилась практика, что и язычников и православных стали загонять под Римского папу силой. После захвата Смоленска литвины довольно быстро возвели там костелы и принялись ущемлять права православных. Так что никакого язычества, тем более в 70-е годы 15 века.
Если бы пришли немцы, шведы иди ещё кто перед Новгородом не устояли бы. Не было желания у новгородцев биться с такими же русскими вот и результат. Если бы считали москвичей чужими разделали бы на раз…
Новгород ,не хотел отходить от Московского Князя и формирующего церковью единого православного пространства Феофил был как и всё духовенство накрепко зависимо от Москвы ,в противном случае не составляло труда Великому князю Литовскому и Русскому и Королю Польши Казимиру IV,присоеденить в союзе с великим князем Тверским Новгород и Псков до Махачевской битвы или чуть ранее до Смоленска 1526 и 1514 годах.Имея Орду да ещё Ахмата с его победоносным походом в Крым в 1475 году разбил самого Баязида I и Мехмеда Завоевателя .