Над романом «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков работал на протяжении 12 лет: с 1928 по 1940 год, вплоть до самой своей смерти. Снова и снова он дописывал и переписывал его, дополнял новыми главами, персонажами и сюжетными линиями: сама жизнь вносила свои коррективы. Прием, устроенный в апреле 1935 года в Спасо-Хаусе — личной резиденции американского посла, — заставил Булгакова полностью переписать 23-ю главу романа «Мастер и Маргарита»: «Великий бал у Сатаны». Что же так потрясло писателя на том балу?
ВРЕМЕННОЕ – ПОСТОЯННОЕ
В 1933 году Советская Россия возобновила дипломатические отношения с США, прерванные революцией 1917 года и Гражданской войной. Событие эпохальное во всех смыслах. Это понимали в Белом доме, и 16 ноября госсекретарь Корделл Халл с одобрения президента Франклина Рузвельта установил дипотношения с Советами. И к концу 1933 года Уильям Буллит, назначенный послом США в СССР, присмотрел временное, как ему казалось, пристанище для дипломатического представительства. Он надеялся, что в дальнейшем американцы выстроят в Москве другую резиденцию — в колониальном стиле, под стать имению Томаса Джефферсона в Монтичелло (Пьемонт, Вирджиния). Да только советское правительство план этого строительства не одобрило. Потому дом № 10 в Спасопесковском переулке, на котором остановился Буллит, так и остался традиционным пристанищем посла США…
Надо сказать, что первому послу Америки в СССР пришлось немало потрудиться, чтобы отыскать в Москве того времени приличное помещение. Выбор «экспедиции Буллита» — как прозвали группу дипломатов с самим послом во главе — пал на роскошный особняк Николая Второва, некогда одного из самых богатых промышленников России. Внешне он был очень похож на Белый дом и вдобавок оснащен американской системой отопления.
Почти сразу особняк Второва окрестили Спасо-Хаусом (Spaso House) — по адресу и стоящему неподалеку храму Спаса на Песках. (Забегая вперед, скажем: прозвище это прижилось настолько, что сегодня резиденция посла даже в официальных документах значится как Спасо-Хаус.)
Обустроившись, американские дипломаты стали готовиться к официальному приему в отремонтированной московской резиденции, как того требовал протокол. В начале декабря 1934 года Уильям Буллит вызвал к себе советника посольства Джона Уайли и третьего секретаря Чарльза Тейера и отдал распоряжение: «Средств не жалеть. Вас может ограничить только небо…» Правда, сам посол на том приеме быть не смог: отбыл в Вашингтон по делам службы.
РУССКАЯ ЭКЗОТИКА
К середине 1930-х годов дипломаты, газетчики, студенты и туристы, прибывавшие из США, успели оценить гостеприимство «красной Москвы». Драматические театры, потрясающие балет и опера, музеи, специально организованные для иностранцев ночные клубы, отменные обеды в «Метрополе» и русская экзотика в ресторане «Медведь» — все это приводило американцев в полный восторг. Однако соотечественникам негде было встретиться приватно, по-свойски. Уильям Буллит решил совместить приятное с полезным. Помимо американских граждан, на первый, Рождественский, бал были приглашены и советские политические и общественные деятели, представители культуры и искусства. Попал в число приглашенных и Михаил Булгаков вместе с супругой.
Устроители первого бала потрудились на славу. Протоколом раута, баром и кухней озадачился Чарльз Тейер. «Мажордомом» выступил Джон Уайли. Его супруга, Ирена Уайли, известная художница, озаботилась подготовкой грандиозной культурной программы. Она организовала ангажемент музыкантам и артистам различных жанров, выписала из Чехии джаз-банд, из Финляндии — свежие цветы, арендовала птиц и животных из зоопарка…
Для увеселения гостей был также приглашен Владимир Дуров — цирковой клоун и дрессировщик. (Вопреки устоявшемуся мнению, он не имел никакого отношения к Театру зверей Дурова и к самой знаменитой династии.) На Рождество ему предложили выступить только с тюленями. Сам Дуров позже вспоминал: «Мне никогда не приходилось выступать с ними в бальном зале». Гости были в полном восторге!
Подготовка Рождественского бала заняла почти две недели. Усилия не пропали даром: праздник удался! Размах разгула американского ничуть не уступал русскому. При этом прием, несмотря на огромное количество выпитого и съеденного, был, в общем-то, больше протокольным. Он стал своего рода генеральной репетицией второго бала — Весеннего фестиваля в Спасо-Хаусе.
ВЕСЕННИЙ ФЕСТИВАЛЬ
Окрыленные успехом, американцы решили гульнуть на полную катушку. Если на первом мероприятии было около 150 гостей, то масштаб второго потрясал воображение: только приглашенных 400 человек!
Весенний фестиваль Уильям Буллит назначил на среду, 24 апреля 1935 года: эта дата значится и в документах посольства, и в американском ежеквартальнике
«Международные отношения» за апрель 1935-го.
23-е число, иногда фигурирующее в различных документах и воспоминаниях (а о Spaso-House Party писали много и охотно), «возникло» из-за разницы в часовых поясах. Прочие даты вовсе ошибочны.
«Режиссером-постановщиком» приема и на этот раз выступила Ирена Уайли. Об этом она подробно и в красках написала в книге «Вокруг земного шара за 20 лет» (1962).
На этот раз под фестиваль были задействованы все помещения, парк и лужайка перед резиденцией. Задолго до начала все прилегающие к Спасо-Хаусу улицы были перекрыты милицией и спецотрядами НКВД. «Разрулить» такую массу автомобилей и конных экипажей обычным образом было немыслимо! Авто и коляски подъезжали беспрестанно.
Гости из гардеробных проходили к лестнице и поднимались наверх, в бель-этаж. Их встречали Уильям Буллит и секретариат посольства.
Все пространство вокруг освещала затейливая иллюминация, повсюду стояли вазоны с цветами, в кадках росли березы и пальмы. В специально оборудованных рекреациях среди пышной тропической зелени порхали певчие птицы и попугаи, резвились обезьяны, а в вольерах — горные козлы…
В Главном зале публику встречали симфонический оркестр и балерины Большого театра, которых позже сменили коллективы русской песни и цыгане! На верхнем этаже особняка была обустроена специальная зона в кавказском стиле: музыка, танцы, шашлыки. Совершеннейшей бомбой стало выступление дрессированных животных Дурова: танцующих медведей, петухов-счетоводов, ручных белых голубей и козлов-музыкантов.
Столы и сервировочные тележки ломились от напитков, закусок и снеков. В курительных гостям предлагали давно забытые сигары и заморские сигареты. Всюду сновали официанты и подавальщицы. Строгого регламента для гостей не было. Любители танцев танцевали. Охотники поесть и выпить — сидели за столами. Одни уединились в бильярдных, другие потонули в табачном дыму. Гуляли до 10 часов утра!
В парке обустроили удивительный дансинг. Большую фонтанную чашу подсветили, запустили в воду экзотических рыб и накрыли этот импровизированный аквариум толстым стеклом. На нем и резвились танцующие. А рядом, на небольшой эстраде, бесновался джаз-оркестр…
САТАНА ТАМ ПРАВИТ БАЛ
Состав гостей поражал не меньше. В Советском Союзе уже сложилась бюрократическая вертикаль, и запросто повидаться с высшими руководителями страны было почти невозможно. А на Весеннем фестивале царила демократичная обстановка. В гуще гостей можно было увидеть и Николая Бухарина, и Семена Буденного, и Клима Ворошилова, и Михаила Тухачевского, и Сергея Каменева, и Лазаря Кагановича, и Николая Ежова…
Последний запомнился гостям приема тем, что беспрестанно улыбался. Тогда, в 1935-м, Ежов руководил рядом отделов и комиссий ЦК партии, но очень скоро «переквалифицировался» в «кровавого» наркома НКВД и с удовольствием уничтожал тех людей, с которыми совсем недавно по-приятельски выпивал в Спасо-Хаусе.
Участь всех, за небольшим исключением, советских граждан, участвовав-ших в раутах американского посла 1934 и 1935 годов в Спасо-Хаусе, печальна. Почти все они сгинули в аду. Спасая собственную жизнь, многие из них предавали и очерняли друг друга. Но потом их самих опозорили, оговорили и растоптали… Воистину такое мог выдумать только Сатана!
Отсюда понятен пафос Михаила Булгакова: на Весеннем фестивале в Спасо-Хаусе писатель увидел фантасмагорическое сборище палачей и убийц, доносчиков и ошельмованных. Он закончил писать 23-ю главу романа в пятницу 3 мая 1939 года, когда большинства из советских гостей Уильяма Буллита уже не было в живых…
Булгаков не мог написать бал сатаны. Последняя его фраза, которую он продиктовал за месяц до смерти была такой: – Так это, стало быть, литераторы за гробом идут? – спросила Маргарита и вдруг оскалилась.
Всё дальнейшее написано НЕ БУЛГАКОВЫМ,
Написанный роман Булгаков правил и переписывал не один год. В начале, в конце, в середине. Последняя фраза правки относилась не к концу романа.
Выписала из Чехии джаз-банд из Финляндии
Выписала из Чехии джаз-банд, из Финляндии — свежие цветы…
вот это действительно интересно!
Михаил Афанасъевич был ВХОЖЬ в закулисъе власть имущих. Знал и видел. И.В.Сталин его боялся, будучи по образованию семинаристом церковно-приходской школы. И ему стало лестно – ведь “сталин” и “сатаниил” столь близки.
Такую чушь впервые слышу. Вам фантастику писать нужно.