Великая Отечественная война – всенародная беда, которая не оставила в стороне никого. Чтобы сдержать безжалостный нацистский вал, мужчины и женщины со всех республик шли добровольцами на передовую и, не жалея сил, ковали Победу в тылу. Те же, кто был слишком молод для солдатской шинели, намеренно приписывали себе год-другой, а порой и куда больше, чтобы своим, пусть и незаметным на фоне всеобщего преодоления, подвигом приблизить наступление мира. Другие же волонтёры, не имея возможности попасть в Красную Армию, выбирали партизанскую стезю. Или стезя сама выбирала их, как это случилось с Петей Крапивянским – 17-летним пареньком, не побоявшимся пойти против оккупантов.
Как становятся партизанами
Пётр Андреевич Крапивянский родился 24 апреля 1926 года в селе Володькова Девица Черниговской области, которому в начале 40-х годов, наряду со всей северной Украиной, Белоруссией, брянскими лесами и другими землями восточного фронта, предстояло стать оплотом народного сопротивления. Черниговщина заслуженно снискала славу партизанского края. В годы оккупации партизаны УССР активно действовали на территории области и за её пределами, громили немецкие гарнизоны, обрезали пути снабжения и переправы, чем, как могли, сдерживали наступление нацистов.
Впервые Пётр увидел настоящих партизан в конце 1941 года, когда разрозненные отряды черниговских лесов только объединялись в сплочённое соединение, пытались наладить связь с партийным подпольем в Киеве и Харькове и заручиться поддержкой местных жителей, что в свете набиравших силу коллаборационистских настроений осуществить было весьма непросто. Особенно остро стоял вопрос продовольствия, который и привёл партизан к Крапивянским: в ту пору отец Петра работал мукомолом и согласился по мере сил помогать бойцам хлебом. Да и как отказать старым друзьям? Тогда-то к пареньку и подошёл один из командиров, Николай Симоненко, ласково потрепал его по вихрам и спросил: «Ну как, сынок, а ты будешь помогать партизанам?» И тот, конечно, ответил: «Буду».
Так буднично и без затей начался путь будущего партизана. Без личной трагедии или высоких стремлений, которые сопутствуют историям прославленных героев. Всё это случится потом, пока же Петя, как и сотни его товарищей, попросту почувствовал, что должен внести свой вклад в борьбу с общей бедой – вот и всё.
«…сколько нас таких уходило в лес»
Разумеется, мальца не послали сразу же в леса охотиться на оккупантов. В первое время ему полагалось всего лишь ездить вокруг села, не привлекая лишнего внимания, разведывать обстановку и докладывать обо всём увиденном отцу, который в свою очередь передавал информацию партизанам. Однако в мае 1942-го привычному порядку вещей настал конец. К тому моменту на территории Черниговской области уже действовало крупное объединение «За Батькивщину!» («За Родину!») командира Ивана Бовкуна, в чьих рядах одних лишь бойцов насчитывалось больше трёх сотен, не говоря уже о связных и сочувствующих. Объединение базировалось в лесном урочище Оришное неподалёку от села Дебрево, окружённом с трёх сторон топкими болотами и рекой Остёр на севере. Места были глухие, но, даже несмотря на безлюдье, сохранить в тайне деятельность стольких людей было непросто. В результате Андрея Крапивянского разоблачили и спустя без малого три месяца расстреляли в Нежинской тюрьме. Лишившись родителя, Пётр попросился на серьёзное дело.
Почти одновременно с арестом Крапивянского-старшего в руки полицейским попались ещё несколько бойцов и дружественных подполью людей, из-за чего партизаны поняли, что среди селян завёлся предатель. Чтобы выяснить, кто сдаёт партизан, в июне того же года Петру поручили устроиться рабочим на железную дорогу на участке Володькова Девица – Нежин, где стоял немецкий кордон. Парень попытался возразить, что его, как сына репрессированного, на такую важную работу не возьмут, но люди Бовкуна надавили на нужные рычаги, подкупили мастера салом и самогонкой – и вот уже на стратегически важном объекте служит юный резидент.
Засада на предателя
Неподалёку от переезда у села Сулак стоял дом, где жил путевой мастер с семьёй – сыном и дочерью не намного старше Петра. Воспользовавшись возможностью, Крапивянский решил три раза в неделю устраивать в домике посиделки для местной молодёжи, стенавшейся со всей округи. Так было легче что-то выведать, да и в шумной толпе под музыку язык развязывается сам собой.
Ждать пришлось долго, несколько месяцев, пока в январе 1943 года полицейский осведомитель наконец-то себя не выдал. В одну из вечёрок Пётр услышал, как по путям в сторону Володьковой Девицы протарахтела подвода – партизаны отправились за хлебом. Почти сразу после этого из соседней комнаты вышел человек в фуражке железнодорожника, нажал сигнальную кнопку и отправился звонить – не иначе как вызывал полицию со станции в Нежине.
Наспех отправив сверстников восвояси. Пётр на своих двоих побежал по путям в соседнее село, чтобы предупредить товарищей о засаде. Успел вовремя – партизаны только начали грузить на подводу мешки с хлебом, – но как быть дальше? Возвращаться на переезд нельзя, там наверняка будет ждать засада. По совету юного резидента решили проехать в обход по льду реки и замаскировать мешки в придорожных лесах до следующего вечера.
На том и порешили, но мешки, прикрытые прошлогодней травой, внезапно привлекли лишнее внимание. Бригадир обходчиков Ефим Гусь, знавший о делах партизан в районе, заметил -ничейное добро» и предложил забрать его себе, на что Пётр сгоряча выпалил: «Ефим Лаврентьевич, не вы их туда клали, не вам и забирать!» На следующий день Крапивянского арестовали. Как оказалось, Гусь оказался не так уж прост – помогал и партизанам, и немцам. Он-то и сдал паренька.
Побег
Трое полицейских – двое местных и один немец – допрашивали Крапивянского много часов, но так ничего и не выведали. Не помогли ни уговоры, ни побои, на которые представители пришлой власти не скупились. И это притом, что одним из заплечных мастеров был сосед паренька, который хорошо знал семью мельника.
Тем же вечером Петра решили расстрелять в здании комендатуры, где также располагалась сельская управа, но парню повезло. Об арестованном по фамилии Крапивянский случайно услышала работница управы Зинаида Билык, служившая связной партизан. Она успела предупредить командира Симоненко – того самого, что привёл паренька на сторону сопротивления, — и тот послал на выручку троих бойцов.
Подоспели вовремя. Петра уже собирались вести к стене, как в дальнем конце села вдруг раздалась пальба. Полицейские и немец побежали на звуки, оставив избитого до полусмерти парня без присмотра, и он, не теряя времени, выбил окно табуреткой и выбрался наружу, где его уже дожидались партизаны. Коротко скомандовав Беги!, бойцы остались отвлекать полицию, а Пётр решил укрыться у своей тётки. Она была вдовой репрессированного советской властью, потому её не стали бы подозревать – оккупанты лояльно относились к жертвам репрессий, считая, что все они по умолчанию будут на их стороне. Оказалось, не все.
«Решай, что будешь делать»
Отсидевшись пару дней у тётки, парень отправился домой, но это оказалось не лучшим решением. В первую же ночь под родной крышей раздался стук в окно – партизаны. Бойцы предупредили Петра, что в селе ему оставаться опасно – его ищут. Сказали: -Решай, что будешь делать», – и парень решил. Решил уйти в партизаны. За себя-то было не страшно, но дома оставалась мать, которую за связь с красным подпольем наверняка бы казнили, а этого парень допустить не мог. Распрощавшись с родительницей, Пётр взял пистолет, подаренный знакомым красноармейцем при отступлении, принял краюху хлеба – и отправился по глубокому снегу в леса.
В тот же час новоиспечённого 17-летнего партизана ждало первое задание: стоять на страже, пока старшие товарищи закладывали мину на путях к станции Опытная. К утру отряд благополучно вернулся в Оришное. Симоненко принял новобранца к себе в полк, где его определили в роту, выдали винтовку немецкого образца и коня со звучным именем Буян.
Первый бой, первая засада
Первая проверка настоящим боем случилась у Крапивянского в начале весны. В ночь с 21 на 22 марта, когда в округе едва сошёл снег, парень вместе с семью товарищами должен был захватить в Володьковой Девице полицейского Ивана Сизенко – перешедшего на сторону оккупантов сына партизана Андрея Сизенко. Отец, также входивший в отряде, очень переживал, ведь в случае сопротивления бывшего комсомольца, ставшего полицаем, полагалось убить, но настроен был решительно. И его решимость передавалась остальным.
Стоит сказать, что соединение черниговских лесов на тот момент ещё не успело наладить связь со Штабом партизанского движения и воевало тем, что добывало само. Из всего отряда лишь у одного бойца был немецкий автомат, остальные же довольствовались винтовками. Да и боезапас был жёстко ограничен.
В село отправились прямиком через болота, кони едва вывезли партизан, но когда прибыли на место, мать Ивана рассказала, что предатель уехал в Нежин. Подумав, командир отряда Хмарский — не зря же шли – отдал приказ обстрелять штаб комендатуры, но на полпути к новой цели путь партизанам перерезала пулемётная очередь. Засада!
Партизанам повезло, что полицейские поспешили и рано открыли огонь. Если бы они подпустили ополченцев чуть ближе, вряд ли бы кто-то из них выжил. Но, к счастью, бойцы успели залечь в придорожных канавах, а лошади – разбежаться кто куда, только одного коня ранило.
В тот момент Пётр сильно перепугался, но как только Хмарский скомандовал «Огонь!», страх как рукой сняло. Партизаны, отстреливаясь и подкрепляя ненадёжную пулю вер-ной гранатой, принялись продвигаться по канавам на врага. Одного полицейского сильно ранило, и остальные тут же отступили, оставив на дороге прощальный подарок – пулемёт Дегтярёва.
Схватить Сизенко так и не удалось, зато все партизаны остались целы и невредимы, а кони по старой памяти прискакали к старому товарищу подпольщиков, который укрыл перепуганных животных в сарае. Так что после возвращения Симоненко даже похвалил бойцов за то, что сами уцелели и трофейный пулемёт добыли.
После первого боя Крапивянского допустили до проведения операций. До октября 1943 года он воевал в рядах «За Батькивщину!» (ходил в разведку, подрывал поезда и мосты), а в начале 1944-го был призван в Красную Армию. Бывший партизан служил командиром миномётного расчёта в рядах 65-й гвардейской стрелковой дивизии на территории Прибалтики и Восточной Пруссии, пока в 1946 году не демобилизовался в звании младшего сержанта.
