Советская действительность была преисполнена разнообразных парадоксов. К ним можно отнести и пресловутую кампанию по борьбе с «низкопоклонством перед Западом», развернувшуюся сразу после войны.
Какое еще низкопоклонство, когда советские люди выезжали туда в мизерных количествах? Да и кто знал Запад настолько, чтобы ему поклоняться?
Старт всесоюзной кампании был дан Иосифом Сталиным, который как-то сказал о военных, побывавших в странах Европы; «Кто знает, сколько декабристов вернется».
Кто-кто, а «отец народов» хорошо знал, что качество заграничной жизни, ее комфорт, удобства и относительная доступность материальных благ поразят советского человека до глубины души.
Следовательно, все эти восторги следовало пресечь в зародыше.
Виновата вакцина?
Началом кампании против «низкопоклонства» стало дело двух ученых – Нины Клюевой и Григория Роскина, создавших средство против рака. Препаратом под названием «круцин» заинтересовались американские специалисты. Они предложили продолжить исследования совместными силами. Получив разрешение властей и указание замминистра здравоохранения, командированный в США секретарь Академии медицинских наук СССР Василий Парин передал им рукопись книги и ампулы с препаратом. Вернувшись в СССР, Парин был осужден на 25 лет по статье «измена Родине». По личному указанию Сталина Жданов составил закрытое письмо, где дело двух ученых было названо проявлением раболепия перед «буржуазной культурой Запада».
И началось! Константин Симонов, выполняя «поручение свыше», написал пьесу «Чужая тень», где нахватавшиеся чуждой идеологии ученые подвергаются жесткой критике своих товарищей. Как он заявил позже, у советской интеллигенции недостаточно воспитано чувство патриотизма, они привыкли быть на положении учеников сперва перед немцами, затем перед французами, а потом «перед иностранными… засранцами».
Согласно постановлению от 28 марта 1947 года, в каждом ведомстве создавался особый орган – суд чести, где рассматривались антипатриотичные поступки и действия, не подлежавшие наказанию в уголовном порядке. Там могли не только выносить общественное порицание, но и передать дело настоящему суду – со всеми вытекающими последствиями.
Загнивающий капитализм
Широкомасштабная борьба с тлетворным влиянием Запада коснулась всех сторон жизни советских людей. Капиталистический мир был объявлен пережившим период своего расцвета и «планомерно загнивающим», его культура – погрязшей в упадке и вырождении, а мировоззрение – мелким и бездуховным. Советскому человеку учиться там нечему! Наоборот, пусть сами у нас учатся.
Музей нового западного искусства в Москве был объявлен главным рассадником формализма и упадничества. Приказ о его ликвидации был подписан лично Сталиным. Самые ценные произведения планировали передать музею имени Пушкина, от остальных потихоньку избавиться. Директор Эрмитажа Иосиф Орбели лично приехал в Москву и отобрал для Эрмитажа полотна Матисса, Пикассо и других художников.
Художники, не стоящие на позициях реалистического искусства, такие как Матисс и Сальвадор Дали, обвинялись в целом списке грехов – от жажды мирового господства до зоологического человеконенавистничества.
А 28 января 1949 года в газете «Правда» вышла статья «Об одной антипатриотической труппе театральных критиков», где в жесткой манере разъяснялось, что и, главное, как следует играть на сцене советского театра. Категорически запрещалось ставить пьесы буржуазных писателей и драматургов. Исключение делалось только для левых и социалистических авторов, при этом спектакль должен быть выдержан в духе советского патриотизма. Жизнь за рубежом изображалась мрачными красками или в гротескном, карикатурном виде.
С западным влиянием пытались бороться даже в архитектуре, но с этим оказалось сложнее: в сталинской архитектуре использовалось много интернациональных элементов. Но это не мешало обвинить некоторых архитекторов в низкопоклонстве, а заодно в местечковом национализме.
Пусть перестраиваются и сдаются
Больней всего эта кампания ударила по литературе. Западных писателей стали переводить все меньше; в основном брали тех, кто повествовал об ужасах жизни за рубежом. В массовом порядке стали выходить заказанные властями антикосмополитические рассказы, где циничным проходимцам из Америки противостояли сознательные советские люди.
Иллюстрациями служили появившиеся в большом количестве карикатуры с толстопузыми буржуинами в цилиндрах, с моноклями и чем-то опасным за спиной.
Наличие псевдонима у писателей не одобрялось: скрывает свою фамилию – не иначе как маскирует антиобщественные взгляды. В 1946-м литературные церберы набросились на Анну Ахматову: ее творчество признали «безыдейным литературным болотом». А Михаилу Зощенко Жданов рекомендовал: «Пусть перестраивается, а нет – так уходит из советской литературы».
До самой хрущевской оттепели не было опубликовано ни одной книги Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Причиной стала «Одноэтажная Америка» – нечто вроде путевого дневника, где авторы честно рассказывали об увиденном, не приукрашивая, но и не очерняя. Сама книга была помещена в спецхран, за ее цитирование можно было попасть в лагерь по статье «контрреволюционная пропаганда и агитация».
По данным Ильи Эренбурга, с 1947-го по 1953 год в Советском Союзе было арестовано 217 писателей.
Борьба с заимствованными словами развернулась с такой силой, что не снилось и адмиралу Шишкову с его «хорошилищем» и «мокроступами». Многие слова были в срочном порядке изъяты из употребления или заменены. Знаменитое ленинградское кафе «Норд» превратилось в «Север», французская булка стала городской, а сыр камамбер получил идеологически верное название «закусочный». Футбольный матч стали именовать встречей или состязанием. Заминка вышла с боксом – ему не нашлось отечественного аналога.
Иностранные научные журналы были изъяты из свободного доступа, публиковаться в них не разрешалось. Ссылаться на иностранных ученых настоятельно не рекомендовалось. В научных кругах того времени бытовала невеселая шутка, что скоро Эйнштейна надо будет указывать в буквальном переводе – Однокамушкиным.
Генетика была объявлена буржуазной лженаукой, ей противостояла идеологически выдержанная мичуринская агробиология. Академик Френкель был обвинен в преклонении перед западной наукой, ученых Капицу и Иоффе призывалось «выкорчевать с большевицкой смелостью и настойчивостью» за неправильное влияние на молодежь.
Западные достижения замалчивались, отрицались, им придумывали других, отечественных авторов. Основателем воздухоплавания вместо братьев Монгольфье был назначен никогда не существовавший подьячий Крякутный, а изобретение велосипеда приписывалось жившему в XVIII веке крестьянину Артамонову В это же время родился анекдот, что Советский Союз является в том числе и родиной слонов.
По неофициальным данным, были спущены директивы относительно преподавания иностранных языков – больше грамматики, а разговорного языка чем меньше, тем лучше.
Изменения коснулись также исторической науки: многие события, даже происходившие до нашей эры, теперь подавались в соответствии с новой идеологией.
Международные романы
Не осталась без внимания и личная жизнь граждан. В феврале 1947 года был издан указ Президиума Верховного совета «О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами». Запрет действовал до 1953 года, но его последствия ощущались до самой перестройки. Тех, кому не посчастливилось влюбиться в иностранца, в лагерь уже не отправляли, но всячески осуждали и преследовали. Статьи, порицающие такой выбор, появлялись в газетах даже в 1980-е.
В разряд безродных космополитов попали и любители американской поп-культуры. Не одобряемы й музыкальный вкус и вызывающий наряд могли стать причиной серьезных неприятностей. Стиляг исключали из вузов, прорабатывали на собраниях, дружинники ловили их на улицах – насильно стригли, а непатриотичные узкие брюки распарывали.
В марте 1948 года председатель ЦК КПСС Михаил Суслов призвал прекратить публикацию крикливых статей. И тут же в газете «Правда» появилась статья, посвященная созданию НАТО: удивительно, но весь гнев автора был направлен на «внешнего врага», о космополитах даже не упоминалось.
Ветер перемен подул в другую сторону, а со смертью «великого учителя и вождя» все это потихоньку пошло на спад.
