Диктатура пролетариата – почему Хрущев отказался от нее в 1961 году

Учение о «диктатуре пролетариата» с самого Октября 1917 года служило оправданием репрессивных мер советской власти. Но в 1950-х годах оно вдруг стало не актуальным, и коммунисты от него отказались. Что же стало причиной этого?

Понятие о «диктатуре», восходившее к трудам Карла Маркса, нашло законченное обобщенное определение в наследии Ленина.

« Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами», – писал вождь большевиков в брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский» (1918 год).

В реальности диктатуру осуществляла сама большевистская партия, считавшаяся авангардом рабочего класса (хотя Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Луначарский и большинство других лидеров РСДРП(б) рабочими никогда не были).

Удар по Сталину

Концепция «диктатуры пролетариата» оставалась неизменной до XXII съезда КПСС, который официозная печать окрестила «съездом строителей коммунистического общества». Выступая на съезде 18 октября 1961 года, Никита Хрущев включил в свой доклад раздел «От государства диктатуры пролетариата к общенародному государству». Советский лидер объявил, что партия поставила и решила неслыханный дотоле «новый важнейший вопрос теории и практики коммунизма», связанный с «перерастанием» диктатуры пролетариата в некое новое качество.

«Общенародное государство – это новый этап в развитии социалистического государства, важнейшая веха на пути перерастания социалистической государственности в коммунистическое общественное самоуправление», – объяснил Хрущев.

Инициативу отказа от диктатуры Первый секретарь ЦК КПСС возложил на сам рабочий класс. Вместе с тем, спеша успокоить представителей «класса-гегемона», Хрущев заверил, что пролетариат «продолжает играть руководящую роль в обществе».

Неожиданную для многих «идеологическую мутацию» историки связывают с хрущевской борьбой против сталинизма. Собственно говоря, формулировка о переходе от «государства диктатуры пролетариата» ко «всенародному государству» впервые была употреблена в проекте программы партии как раз при Сталине (в 1947 году). Но «отец народов» не решился на столь кардинальную перемену своей политики.

В годы «культа личности» насаждалась догма о том, что учение о диктатуре пролетариата – главное в ленинизме. В интерпретации Сталина, общество должно было перейти непосредственно от диктатуры пролетариата к коммунизму и «отмиранию государства» без каких-либо промежуточных стадий.

«Социализм есть переход от общества с диктатурой пролетариата к обществу безгосударственному», – заявлял Сталин в 1925 году, отвечая на вопросы в Свердловском университете.

Чтобы осуществить этот переход, как считал вождь, следовало лишь подготовить соответствующую «переделку государственного аппарата». А предшествовать отмиранию государства, по Сталину, должно было максимальное усиление органов диктатуры.

Никита Хрущев, формально не отрицая сталинскую идею обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму, выдвинул на XXII съезде новую теорию. Когда социализм в СССР победил «полностью и окончательно», общество вступило в стадию «развернутого строительства коммунизма». Следовательно, задачи, стоявшие перед диктатурой пролетариата, отпали сами собой.

Советские граждане, умевшие читать «между строк», не могли не заметить, что отказ от диктатуры пролетариата сопровождался новой волной критики Сталина и выносом его тела из Мавзолея.

Впоследствии в книге воспоминаний Хрущев коснулся вопросов XXII съезда, когда говорил о Мао Цзэдуне. Методы расправ китайского лидера с оппозицией его бывший советский коллега назвал «не диктатурой пролетариата», а «диктатурой личности».

«Так в свое время поступал Сталин, – напомнил Хрущев. – Когда уничтожал членов ЦК партии, руководителей центральных, краевых, областных, городских, районных, заводских организаций и просто рядовых коммунистов».

В рассуждения о том, каким образом при «диктатуре пролетариата» одновременно могла существовать «диктатура личности», автор мемуаров вдаваться не стал.

Укрепление власти

Другой мотив Хрущева заключался в том, чтобы хотя бы декларативно расширить социальную базу советского режима. Вероятно, в подобных целях диктатуру пролетариата и собирался «отменить» Сталин в 1947 году. При подготовке же к XXII съезду записку с аналогичной идеей подал уважаемый Хрущевым старейший секретарь ЦК КПСС Отто Куусинен, активный проводник идей социалистической демократии. По свидетельству Георгия Арбатова, Куусинен считал, что о конце диктатуры пролетариата «надо было сказать после войны, которая показала единство народа и партии».

Хрущев провозгласил государство «орудием всего общества». Более того, вопреки классикам марксизма-ленинизма, он теперь заявлял, что государство сохранится даже на первом этапе коммунизма, пока общество полностью не «созреет для самоуправления». Таким образом, преодолеть государство, появившееся, как учили марксисты, из-за «антагонизма классов», оказывалось сложнее, чем построить сам коммунизм.

Хрущев укреплял государство, явно тяготясь политической зависимостью от партии с ее непредсказуемыми «антипартийными группами». На XXII съезде глава СССР заявил о предстоящем расширении полномочий Советов и о «поголовном» привлечении всех граждан к общественным делам. В принятой Программе КПСС декларировались «гласность», отчетность депутатов, дискуссии в Советах по важнейшим вопросам. Намечались и новые механизмы советской власти. «Постоянные комиссии Верховных Советов призваны систематически контролировать деятельность министерств, ведомств, совнархозов и активно содействовать проведению в жизнь решений, принятых соответствующим Верховным Советом», – говорилось в документе.

Позднее, в 1963 году, Никита Хрущев поддержал проект конституционной реформы Юрия Андропова. Если бы он был претворен в жизнь, КПСС осталась бы носителем сугубо идеологической роли. При новом строе Хрущев занял бы пост президента СССР. Однако, как известно, «октябрьский переворот 1964 года» перечеркнул планы Первого секретаря.

Неожиданные последствия

«Идеологические новости» из СССР вызвали сдержанный оптимизм на Западе. Газета New York Times, к примеру, расценила речь Хрущева как переход к «более демократической системе».

Пекин же отреагировал на события XXII съезда резко отрицательно. На советских коммунистов посыпался новый шквал обвинений в ревизионизме.

«Они [китайцы] шокированы тем, что КПСС объявила о том, что диктатура пролетариата закончилась и уступила место общенародному государству. (По-моему этот термин плох, но дело не в этом, а в реакции китайцев), – писал в дневнике в 1963 году литературовед Ромэн Назиров. – Китайцы заявляют, что при отказе от диктатуры пролетариата не может быть и речи о переходе к коммунизму».

Соратники Мао Цзэдуна доказывали, что социалистическое государство, ка к и любое государство вообще, может иметь исключительно классовый характер.

Возникли противоречия и с мировым коммунистическим движением. Когда компартии по всему миру вслед за КПСС начали отказываться от «диктатуры пролетариата», Москва расценила это как дрейф в сторону социалдемократии. В 1976 году, как отмечал помощник Михаила Горбачева Анатолий Черняев, из 89 существовавших на тот момент коммунистических партий только 14 сохранили в программных документах понятие «диктатуры пролетариата».

Тем не менее члены команды Брежнева, заменив хрущевское «развернутое строительство коммунизма» более скромным «развитым социализмом», не отказались от идеи «общенародного государства». В книге «Об актуальных проблемах партийного строительства» Брежнев уточнял, что общенародное государство продолжает дело диктатуры пролетариата. Положение об общенародном государстве, выражающем волю «рабочих, крестьян и интеллигенции», вошло в «брежневскую» Конституцию 1977 года.

Однако то, что уже было неприемлемым в Советском Союзе, компартия сочла допустимым в Афганистане. При поддержке СССР в 1978 году кабульские власти провозгласили «диктатуру пролетариата», несмотря на почти полное отсутствие этого класса в отсталой аграрной стране.