В середине января 1943 года, когда уже шло добивание окруженной 6-й армии Паулюса, на смежном участке фронта командование РККА развернуло Острогожско-Россошанскую операцию. Для союзников Третьего рейха – итальянцев и венгров – это сражение стало «вторым Сталинградом».
К началу 1943 года вместо группы армий «Юг» с немецкой стороны действовало три фронтовые группы. Группа армий «А» Эвальда фон Клейста отходила с Кавказа, группа армий «Дон» Эриха фон Манштейна пыталась спасти окруженные в Сталинграде войска, и группа армий «В» удерживала линию от слияния Дона и Северного Донца до Воронежа. Севернее Воронежа линия фронта сворачивала на запад, переходя в зону ответственности группы армий «Центр».
Армии-инвалиды
Капкан вокруг армии Паулюса захлопнулся 23 ноября 1942 года, и началась подготовка к полному разгрому попавших в котел войск. На 10 января 1943 года была запланирована операция «Кольцо», в ходе которой предполагалось расчленить и уничтожить вражескую группировку.
В Ставке понимали, что 6-я армия будет сражаться отчаянно, а Манштейн попытается выручить ее ударом с запада. Отсюда возникла задача – сделать невозможной переброску к Манштейну подкреплений. Поскольку Клейст сам вырывался из ловушки, которую ему пытались устроить по типу сталинградской, перебросить подкрепления можно было только из группы армий «В». Следовательно, нужно было чем-то занять Вейхса, командующего группой армий «В». Так возникла идея Острогожско-Россошанской операции, первоначально носившей характер отвлекающего маневра, но принесшей неожиданно богатые дивиденды.
Войск у противника с учетом длины линии фронта (около 500 километров) было сравнительно немного. Южный сектор обороны держала 8-я итальянская армия, сильно потрепанная в ноябре-декабре 1942 года, когда замыкалось кольцо вокруг Паулюса. Через итальянцев тогда прошли как нож сквозь масло: на многих участках даже не было окопов. Теплолюбивых южан перевели на сравнительно спокойный участок зализывать раны, а де-факто командующим 8-й армией стал немецкий генерал Курт фон Типпельскирх.
Точно так же приводила себя в порядок и 2-я венгерская армия Густава Яни( чьи позиции шли от Новой Калитвы до Воронежа и далее сворачивали на запад, смыкаясь с позициями 2-й германской армии Ганса фон Зальмта. После неудачной Московской битвы это также была своего рода армия-инвалид, или, точнее, резерв гитлеровского командования, из которой для затыкания дыр на других участках фронта брали то дивизию, а то и корпус.
Тянись к врагу «усами»
Взаимодействие между союзниками всегда считалось проблемой, и советское командование не собиралось облегчать немцам эту задачу.
Первый удар планировали нанести силами 40-й армии Кирилла Москаленко в районе Новой Калитвы – там, где смыкались итальянские и венгерские позиции. Чуть южнее, у так называемого Сторожевского плацдарма, проходило разграничение между Воронежским фронтом Филиппа Голикова и Юго-Западным фронтом Николая Ватутина. Координировать их действия прибыли вездесущий Жуков и начальник Генштаба Василевский.
Второй удар предполагалось нанести у Коротояка – между Новой Калитвой и Воронежем. Третий удар планировался от Ельца по позициям 2-й германской армии.
В пропагандистском плане самым значительным призом для Красной армии должен был стать Воронеж. В плане же стратегическом больший интерес представляло установление контроля над участком железной дороги Лиски – Кантемировка, что позволяло кардинально улучшить снабжение всей южной группировки РККА.
Особые надежды возлагались на 3-ю танковую армию Павла Рыбалко, которую перебросили из района Калуги, где она числилась в резерве Ставки. 4-й танковый корпус Андрея Кравченко к началу операции не поспел, вступив в дело только на завершающем ее этапе. Кроме того, Ставка выделила 7-й кавалерийский корпус Сергея Соколова, четыре стрелковые и одну дивизию прорыва, по одной дивизии артиллерии ПВО и реактивной артиллерии.
Силы противников были примерно равными, но в местах нанесения главных ударов превосходство Красной армии оказалось подавляющим: по пехоте – в 2,3-3,7, а по артиллерии – в 5-8 раз. Менее значительным выглядел перевес в танках – в 1,3-3 раза, но разносортный танковый парк итальянцев и венгров не мог сравниться с танковым парком советских частей, который на две трети укомплектовали КВ-1 и Т-34.
По самолетам численное превосходство было у немцев, но это превосходство касалось только бомбардировочной авиации. Советские истребители действовали активно, и противник не чувствовал себя хозяином в воздухе.
То, что советскому командованию удалось добиться превосходства в местах нанесения главных ударов, объяснялось грамотно проведенной кампанией дезинформации.
Переброски на юг шла с максимальной скрытностью, а вот приготовления у Коротояка, напротив, осуществлялись демонстративно. Саперы разминировали минные поля, прорывали «усы» – так назывались траншеи, направленные под углом к позициям врага, с тем чтобы сократить расстояние, которое атакующим требовалось преодолеть в момент атаки.
Из воспоминаний Москаленко: «Мы демонстрировали оживленное движение войск, особенно ночью. Время от времени мелькали зажженные фары автомобиля, слышался шум мощного мотора танка, взрывался крупный снаряд, что должно было означать пристрелку тяжелой артиллерии. По утрам к фронту двигались колонны войск. Повсюду видны были многочисленные дымки, как бывает при приготовлении пищи для воинских частей. Строились дополнительные ледовые переправы на Дону».
Противнику эти приготовления казались убедительными, поскольку от Коротояка проще было прорваться к Воронежу. В реальности советские войска сначала собирались дойти до Россоши и лишь затем свернуть на север к Воронежу. Но удар от Коротояка в любом случае планировался настоящий. Возникает вопрос: зачем командование РККА демаскировало свой замысел?
Парадокс объяснялся следующим образом. Удар Юго-Западного фронта со Сторожевского плацдарма планировали нанести на день-два раньше. Предполагалось, что, пропустив этот удар, немецкое командование сделает вывод – приготовления в районе Коротояка были фальшивыми – и перебросит войска на соседние участки. Примерно так все и произошло.
Особая ставка была сделана на артиллерию, причем не на тяжелую, а на минометы: Москаленко с гордостью отмечал, что Сталин лично выделил его армии три минометных полка из резерва Ставки. Общая насыщенность орудиями и минометами составляла 108 стволов на километр фронта, притом что танков – всего по 13.
Для поддержки пехоты создавались артиллерийские группы, которые работали в три смены: одна била по переднему краю, вторая вступала в дело после прорыва, перенося огонь в глубину, а третья в это время выдвигалась на отбитые у противника позиции. На высоте были транспорт и снабжение: как характерный штрих – лыжами обеспечили весь личный состав стрелковых частей; саней заготовили по 400-500 штук на стрелковую дивизию.
Удар, еще удар!
Первоначально наступление планировалось на 12 января, но, когда выяснилось, что Юго-Западный фронт не поспевает, операцию перенесли на два дня вперед. При этом 12 января на Воронежском фронте все же решили провести разведку боем.
Москаленко считал такую разведку излишней, поскольку его войска изучили позиции неприятеля до мельчайших подробностей, включая фамилии вражеских унтер-офицеров. Однако Голиков отверг его возражения, ссылаясь на указание Ставки. Москаленко подчинился, но максимально приблизил к передовой войска второй линии.
Из воспоминаний командарма-40: «Атаке передовых батальонов 12 января предшествовала часовая артиллерийская подготовка. Она началась в 11 часов. На передний край противника обрушился огненный шквал. Он завершился мощным залпом двух дивизионов реактивной артиллерии М-13. В течение этого часа вражеские позиции обрабатывали бомбардировщики 291-й штурмовой авиационной дивизии.
Ровно в 12 часов раздались оглушительные взрывы. Это взлетели на воздух проволочные заграждения противника, под которые наши саперы предшествующей ночью заложили 33 длинных фугаса».
Через два часа после начала атаки два передовых батальона 107-й стрелковой дивизии взяли в плен более тысячи венгров. К вечеру удалось вклиниться во вражескую оборону на участке в 6 километров и на глубину в 3,5 километра. Для разведки боем успех впечатляющий, и Москаленко запросил разрешения начать общее наступление 13-го, на сутки раньше. Ему разрешили, поскольку противник все равно уже начал подводить резервы для «запечатывания» прорыва. На рассвете 13-го началась новая артподготовка, еще более мощная, чем предыдущая. Затем общая атака, прорыв позиций, расширение прорыва. Один из пленных венгерских офицеров вспоминал, что за три минуты от огня минометов его рота потеряла две трети своего состава. В полосе наступления 107-й дивизии 40 орудий, бивших прямой наводкой на фронте в 1,5 километра, буквально укладывали врага штабелями.
7-я венгерская дивизия оказалась полностью уничтожена, и для спасения ситуации немцы перебросили 700-й отдельный танковый отряд (60 танков и 40 штурмовых орудий), вступивший в бой со 150-й танковой бригадой полковника Софронова.
Еще не сознавая всей серьезности положения, немцы атаковали не концентрированно, а по частям, двумя эшелонами, что привело к их разгрому.
Осознание катастрофы пришло 14-го, когда в наступление перешли войска Юго-Западного фронта. Впавшие после Сталинграда в хандру итальянцы подготовили свои позиции к обороне еще хуже, чем венгры. Зачем мучиться и долбить мерзлую землю, если все равно завтра погибнешь?
В общем, сопротивлялись они слабее, чем соседи-союзники, а в плен сдавались еще охотней. Советские солдаты даже не считали нужным их конвоировать, а просто собирали толпу, назначали старшего и указывали дорогу к пункту временного лагеря военнопленных.
К вечеру 15-го передовые части Рыбалко вклинились во вражескую оборону на глубину до 50 километров, притом что пехота отставала от них километров на 20-30.
Естественно, возникла угроза, что враг попытается подрубить оба клина (у Коротояка и Новой Калитвы) под основания, а потому фланговые зоны прорыва укрепили подразделениями истребителей танков. Прикрывшись со стороны Коротояка заслоном, центральная группа начала развивать наступление на Острогожск, отделяя итальянцев от венгров.
Следующие четыре дня новые волны наступающих занимались рассечением окруженной вражеской группировки, в результате чего появились три котла. В самом крупном, в районе Россоши, «варились» 19-я и 23-я венгерские дивизии, три дивизии итальянского горного корпуса, подразделения 24-го немецкого танкового корпуса и 385-я немецкая пехотная дивизия из собранного с бора по сосенке «Корпуса особого назначения».
В Острогожске были блокированы 10-я и 13-я венгерские дивизии и части 168-й пехотной дивизии. В коридоре у Алексеевки, как рыбы в неводе, бились 1-я венгерская танковая, а также 168-я и 26-я немецкие пехотные дивизии.
Добитые в котлах
Рассказ об этой операции Москаленко завершает так: «К 27 января расчлененная на части острогожско-россошанская группировка противника была ликвидирована».
Все, конечно, было сложнее. Третий советский удар от Ельца, едва обозначившись, привел к тому, что немцы отошли, срезав угол, где линия фронта сворачивала на запад. Это позволило высвободить две дивизии и облегчило задачу по спасению из намечавшегося котла немецкой 2-й армии. Как с гордостью писал Курт фон Типпелскирх: «Противнику достались лишь подорванные орудия и испорченное тяжелое оружие».
Из соединений своей 8-й армии он поминает только альпийский корпус, который 31 января тоже вырвался из окружения «в районе Валуйки с большими потерями и совершенно изнуренный». В переводе на обычный язык это означает, что от 8-й итальянской армии остался лишь маленький хвостик, а ее потери превысили 80% личного состава. Потери 2-й венгерской армии были примерно такими же.
Острогожский котел ликвидировали к 20-му, когда взяли и сам город. Нескольким подразделениям, объединившимся вокруг 7-го литовского батальона, удалось пробиться в соседний котел у Алексеевки, который был уничтожен 24-го. Последний очаг сопротивления в районе Россоши был уничтожен 27-го, когда капитулировали остатки 3-й и 4-й альпийских и 156-й итальянских дивизий с их штабами.
Безвозвратные потери вермахта и особенно союзников чуть ли не в 30 раз превысили советские. В общей сложности в зоне наступления Красная армия продвинулась на расстояние до 140 километров. Обретение контроля над захваченными участками железных дорог сняло многие логистические проблемы.
Острогожско-Россошанская операция после взятия 25 января Воронежа плавно переросла в Воронежско-Касторненскую, а затем и в Харьковскую. Но очередное головокружение от успехов, как водится, сыграло с командованием РККА злую шутку, и значительная часть завоеваний оказалась утеряна в марте, после неудачи под Харьковом.
Дмитрий Митюрин
