Эдвард Герек, генеральный секретарь ЦК ПОРП, был классическим пролетарием – выходцем из семьи силезских шахтеров. И как всякий человек, слишком долго прозябавший в бедности, он считал главным материальное благоденствие. И это стремление сыграло с ним злую шутку…
Будущий генсек Польской объединенной рабочей партии в четыре года потерял отца – тот погиб в забое шахты, и они с сестрой остались вдвоем на руках у матери.
Темная сторона Франции
Когда Эдварду было 10 лет, мать, снова вышедшая замуж, по настоянию отчима переехала во Францию. Эта страница жизни впоследствии стала для Терека своеобразной визитной карточкой – он жил во Франции и учился там приемам политической борьбы. Там же он вступил в компартию, выучил французский язык и получил трудовое крещение. Можно сказать, что после 10 лет жизни во Франции он больше ощущал себя французом, чем поляком.
Но когда молодой Герек начал качать права, французы, недолго думая, посадили его на поезд и отправили домой. К тому времени его родная Силезия, долгое время входившая то в состав Германии, то России, стала частью Польши. Причем беднейшей частью. Так что Герек, приехав в город Загуж в 1934 году, столкнулся с беспросветной нуждой. Ни денег, ни работы не было и в ближайшее время не предвиделось.
Эдварду чудом удалось вписаться в программу по вербовке и уехать на шахту в Бельгию. Если французская гранильня сделала из Терека социал-демократа европейского замеса, то бельгийские шахтеры окончательно превратили его в коммуниста с «человеческим лицом». Те-реку не удалось повариться в ленинско-сталинском бульоне, поэтому его мировоззрение, в отличие от многих товарищей по ПОРП (Польской объединенной рабочей партии), всегда несло в себе родовые черты капитализма. Это качество вкупе с западным отношением к делу («больше дела – меньше слов») впоследствии и привело его на вершину власти. Но эти же европейские замашки не позволили ему там удержаться – у Терека не было когтей истинного большевика, позволявших годами держаться над любой «пропастью во лжи».
Был бы хлеб!
В Бельгии Герек, ставший членом местной компартии, провел все годы войны. Он участвовал в Сопротивлении, вел себя мужественно, честно, и неудивительно, что после войны молодого коммуниста с богатым опытом борьбы позвали в Польшу – нужно было строить социализм. Герек, судя по всему, понимал это по-своему – прежде всего как строительство богатой экономики. Впрочем, на тот момент людям было не до разговоров: в 1951 году поляки, так и не дождавшись от коммунистов обещанного благополучия, начали бастовать. И тогда в гущу борьбы бросили молодого шахтера из Силезии – Герек тогда был рядовым партийным инструктором. Он приехал к бастующим, вошел в толпу, как нож в масло, и заорал на горняцком жаргоне: «Кого вы хотите сбросить в ствол, меня? Тут крови моих отцов пролито уже много. Погиб мой отец, дед, мои родные, а вы теперь меня хотите сбросить в ствол!.. Герек меня зовут, тут есть мои родственники, они подтвердят, что я говорю правду…» Позже он вспоминал: «Меня начали слушать, задавать вопросы и через несколько часов убеждения и споров они согласились выехать наверх… Все мы выходили из шахты с плачем».
После этого молодой, немногословный, не участвующий ни в какой подковерной борьбе Герек пошел вверх. Фактически он был пожарным: там, где начинали бастовать, будь то шахтеры, судостроители или текстильщицы, появлялся Герек. Он просил, убеждал, объяснял. Он нравился людям – своей открытостью, скромностью и нездешним, западным стилем общения. Если другие лидеры, чуть что, сразу же звали на помощь милицию и армию, Герек к применению силы не прибегал никогда.
Свою задачу он, переживший жуткую безработицу и нищету, видел в том, чтобы сделать жизнь трудящихся комфортной, зажиточной, богатой. Другие проблемы – досуг, идеология, мораль – его не сильно беспокоили. Как говаривал позже другой лидер, оперирующий такими же категориями: «Будет хлеб – будет и песня!»
Фаворит Кремля
Еще в середине 1950-х годов на него обратили внимание в Кремле. Но настоящую поддержку он ощутил, когда Хрущева сменил Брежнев. Новый генсек, поляк по матери, на встрече с Тереком начал вспоминать язык, расчувствовался и признался Эдварду в любви к Польше. Заручившись такой поддержкой, Тереку оставалось только ждать. И в 1970 году его время пришло – Эдвард Герек стал первым секретарем ЦК ПОРП.
Открытый, обаятельный, демократичный Герек предложил новую форму управления государством под названием «публичное общение». Он постоянно ездил по стране, говорил с людьми, обещая в ближайшее время улучшить жизнь. На первых порах это выглядело эффектно, особенно на фоне прежнего руководителя Владислава Гомулки, взгляды которого публично называли «сермяжными». Гомулка взял реванш изречением: «Поглядим, как будет выглядеть этот их социализм во фраке».
Но у Терека слова не расходились с делом. Он искренне хотел сделать Польшу процветающей и богатой. А что для этого нужно? В первую очередь, деньги! Герек бросился брать деньги всюду, где дают.
Ему давали много. И охотно. Давали в Москве, в Париже, в Бонне, даже в Вашингтоне. Но там – под большие проценты. Герек брал. Средства массовой информации ФРГ, Франции, Бельгии, США всячески подогревали честолюбие первого секретаря ЦК ПОРП, называя его «европейцем», «великим поляком», «государственным мужем». Опьяненный первыми успехами – Польша демонстрировала «социалистическое чудо», – Герек строил заводы и квартиры, автомобили и верфи. Говорят, втайне от СССР он пытался создать собственную ядерную программу. Но не вышло. Однако и без того Польша была самой капиталистической страной социалистического лагеря, набором парадоксов. Поляки ездили за рубеж, были единственными из соцлагеря, кто имел валютные счета в национальном банке. Поляки открыто верили в Бога, поголовно ездили на машинах, носили джинсы, жевали жвачку, издавали пор…журналы. В Польше была сеть своих «Макдональдсов» – так называемый «Смак».
Общество, развращенное комфортом, который не был оплачен трудом, а обеспечен только кредитами, начало стагнировать. В экономике возникли большие проблемы. Вначале заморозили зарплаты, потом начались перебои с продуктами. Единственным выходом из этого было повышение цен. Но тут рабочие забастовали. Появилась «Солидарность» – группа оппозиционно настроенных пролетариев, открыто требующих смены власти. О Тереке стали распространять слухи – якобы его жена на личном самолете летает в Париж за шмотками и к парикмахеру, дверные ручки в доме Терека сделаны из золота, и так далее.
Тереку можно было спастись – в начале 1980-х годов Польшу ждал подъем, экономика, выстроенная на кредиты, должна была заработать. Планировалось, что с середины 1980-го до конца 1982 года произведенный национальный доход возрастет почти на 7%, реальная зарплата – на 3%, в 1981-1982 годах построят 600 тысяч квартир. Но чтобы переждать трудное время, следовало расправиться с оппозицией, разогнать бунтовщиков, обзавестись политзаключенными. Брежнев звонил в Варшаву и инструктировал Терека: «У тебя контра, надо взять за морду, мы поможем».
На это Герек пойти не мог. Он, в шутку называющий себя «этот дьявол из Силезии», был патологическим демократом – умел строить, брать в долг, улыбаться, но сажать людей в тюрьмы, убивать и унижать не мог. А тут еще США потребовали вернуть проценты за выданные займы. Польская экономика начала рушиться.
В сентябре 1980 года Эдварда Терека, который в результате происходящего получил инфаркт, отстранили от должности, арестовали и отправили в провинцию. К власти пришли другие люди – не столько умные, сколько гибкие и циничные.
Герек, получавший французскую и бельгийскую пенсию как шахтер (вот оно – европейское отношение), невзирая на прогрессирующий туберкулез, прожил еще два десятилетия.
За время своего правления Герек набрал долгов на 40 миллиардов долларов! И тем не менее бывшего шахтера, умершего в 2001 году, сегодня считают лучшим «неофициальным реформатором в соцлагере», благодаря которому в Польше на 10 лет воцарился «золотой век». И в наши дни о золотой эре его правления напоминают жилищные микрорайоны и трубы заводов, густая сеть электрических проводов и отличные шоссейные дороги.
