Танк Т-34 в боях за Украину

Поговорим о том, как показали себя «тридцатьчетверки» на Украине. Прежде всего, обратимся к воспоминаниям генерал-майора танковых войск А.В. Егорова. Современные историки стараются либо обходить их стороной, либо цитировать в сокращенном виде, не затрагивая описание боев, свидетелем которых стал начальник штаба, а затем и командир 63-го танкового полка 32-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса капитан А.В. Егоров. Он также упоминает о немецких танках, взявшихся неизвестно откуда в Львовском выступе, а ведь на Львов в июне 1941 г. наступали только пехотные дивизии и ни одной танковой. Таким образом, Егорова сегодня часто относят к лицам, мягко говоря, «приукрасившим» действительность.

Егоров отмечал, что его 63-му танковому полку противостояла немецкая 125-я пехотная дивизия, а справа и слева на Львов наступали еще две дивизии – 68-я и 71-я соответственно. Однако непосредственно на Львов двигались немецкие 257-я, 71-я пехотные, 1-я и 4-я горнопехотные, 68-я и 97-я легкопехотные дивизии, а никакой 125-й пехотной дивизии на том направлении не было.

Но вновь следует напомнить о том, что нельзя абсолютно верить информации, изложенной в мемуарах. Как говорят историки, мемуары – это весьма опасный жанр. Тем не менее, обойтись без них сегодня невозможно. Но пытаться искать в воспоминаниях точные даты или данные (например, по количеству подбитых танков) совершенно бессмысленно. Остановимся на некоторых эпизодах из книги Егорова. Первый из них – описание боя, произошедшего на окраине Львова ранним утром 30 июня 1941 г.:

«Немцев ждать долго не пришлось. Только забрезжил рассвет, как на дороге появились фашистские танки. Наблюдая за ними, прикидываю: не меньше роты. Это наверняка передовой отряд, который попытается прощупать, крепка ли наша оборона, можно ли ворваться в город сходу. Идут осторожно, обстреливая прилегающую местность из пулеметов…

Взвод тридцатьчетверок на большой скорости вырывается из укрытий и мчится навстречу врагу. С каждой секундой сокращается расстояние… Трянули первые выстрелы наших пушек, и сразу на дороге остановился и задымил один вражеский танк, за ним другой. Не успели фашисты понять, откуда огонь, как потеряли уже четыре машины… Немецкие танки поспешно разворачиваются, прибавляют скорость, стремясь уйти из-под огня. Наш взвод без потерь возвращается на запасные позиции..

Второй бой, который описывает Егоров, состоялся 1 июля, уже после сдачи Львова:

«После воздушного налета появились вражеские танки. Боевой порядок довольно плотный, большинство машин идет правее, на позиции соседей – 8-й танковой дивизии. Завязывается огневой бой на дальних дистанциях… Видим, как большая группа легких танков, колонна мотоциклистов и мотопехоты обтекают рощу, перед которой занимает оборону полк 8-й танковой дивизии. Обстановка диктует: надо немедленно прийти на помощь…

Для контратаки у нас набралось около 40 танков. После нескольких залпов с места они выскочили из рощи и, набирая скорость, устремились во фланг наступающим гитлеровцам. Немцы, видимо, не сразу заметили, как наши танки подошли к ним на дистанцию прямого выстрела.

Вот тридцатьчетверки на несколько секунд остановились и дали прицельный залп. На поле сразу замерли пять фашистских машин… Еще залп, и опять в расположении врага появилось несколько дымных костров, боевой порядок противника смешался… Многие T-IV стали разворачиваться, открывать огонь, но KB и тридцатьчетверкам он был не страшен, особенно в лоб…

В этом бою батальон Дорожкова уничтожил около десяти вражеских машин. Мы еще раз убедились, что гитлеровцы не выдерживают натиска KB и тридцатьчетверок…».

Приведем также описание боя у села Сасов (в 80 км на восток от Львова и 9,5 км севернее Золочева):

«…К Бугу шла большая группа танков, за ней пехота на машинах, бензовозы. Они остановились, сгрудились на шоссе. К разбитому мосту через Буг заспешили саперы…

Капитану Родионову, рота которого прикрывала это направление, майор Дорожков приказал атаковать врага.

Находившиеся в засаде семь тридцатьчетверок с разных направлений выскочили на южный берег Буга и открыли ураганный огонь. Несколько немецких танков и машин тут же загорелись, взорвался охваченный пламенем бензовоз…

За пять минут экипажи роты капитана Родионова выпустили по врагу 60 снарядов и нанесли ему серьезный урон. Наши танкисты не понесли потерь и быстро ушли на запасные позиции. В течение дня немцы еще несколько раз пытались прорваться к реке. На прилегающий к ней участок они обрушивали удары авиации, артиллерии, танков и пехоты. Но разбитый мост через Буг до ночи оставался в наших руках».

Безусловно, эти мемуары вышли в свет в то время, когда говорить правду о трагических событиях 1941 г. не разрешалось. Да и сдачу Львова немцам Егоров объясняет весьма спонтанно, ссылаясь на незнание командирами различного ранга данных о противнике, на распыление своих сил, принятие ошибочных решений и т.д.

Не всегда воспоминания Егорова совпадают с докладом командира 32-й танковой дивизии полковника Е.Г. Пушкина. Так, 23 июня Пушкин в своем докладе указывает, что 32-я танковая дивизия в основном совершала длительные марши, а бой вела лишь группа подполковника Лысенко (инициалы неизвестны) из 64-го танкового полка в районе населенного пункта Радзехув. Здесь она действовала совместно с частями 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса. Если верить Пушкину, в результате боя за Радзехов было уничтожено 18 танков противника, 15 артиллерийских систем и взвод мотопехоты. Потери танковой группы составили И танков. Еще шесть «тридцатьчетверок» и 20 легких БТ потерял передовой отряд 10-й танковой дивизии. Для сравнения приведем немецкие данные: в отчете командира 11-й танковой дивизии генерал-майора танковых войск Людвига Крювеля сообщалось о 33 уничтоженных советских танках и о семи своих, потерянных безвозвратно. О подбитых машинах он умолчал. Но, как известно, на один безвозвратно потерянный танк приходилось 3-4 подбитых. Таким образом, 11-я танковая дивизия вполне могла потерять 23 июня в боях за Радзехов не менее 30 боевых машин.

По словам Пушкина, его дивизия только 25 июня в 10:00 утра получила приказ командира 4-го механизированного корпуса о совместном наступлении с частями 6-го стрелкового корпуса. Правда, штаб корпуса все переиграл и поставил 32-й танковой дивизии самостоятельную задачу – атаковать сильно укрепленный противотанковый район, находившийся как раз в районе населенного пункта Яворов, без поддержки пехоты и артиллерии. Приведем выдержку из доклада о боевых действиях 32-й танковой дивизии за период с 22 июня по 14 июля 1941 г.:

«В 10 часов дивизия получила приказ командира 4-го механизированного корпуса, по которому дивизия должна была развить удар 6-го стрелкового корпуса в его наступлении, но штаб 6-го стрелкового корпуса поставил танковой дивизии самостоятельную задачу – атаковать в направлении сильно укрепленного противотанкового района с наличием реки и болотистой местности, не поддержав действий дивизии ни пехотой ни артиллерией. К14 часам дивизия сосредоточилась на исходных позициях Шипки, Тышыки, Бороусы. В 18 часов 20 минут дивизия атаковала части 5-го армейского корпуса противника в направлении Басяки, Вареницы, Семерувка. В результате боя уничтожено: танков -16, 75-мм орудий – 4, противотанковых орудий – 8, прицепов с боеприпасами -14. Наши потери – 15 танков».

Хотя 32-я танковая дивизия атаковала сильно укрепленный противотанковый район, Пушкин указывает на уничтоженные немецкие танки:

«28.6.41 г. В течение всего дня части дивизии ведут активную оборону… В течение дня авиация противника атаковала расположения частей дивизии. В результате боя на рубеже ур. Ляс Мейский, Фл. Петерсгоф было уничтожено 3 танка, 4 легковые машины, 150 мотоциклов, подавлена 1 батарея, 8 минометов и до 400 человек пехоты противника. Наши потери – 8 танков…

…30.6.41 г. Танковые полки продолжают прикрывать отход частей дивизии по золоческому шоссе… В12 часов получен приказ командира 4-го механизированного корпуса начать отход… Цель отхода дивизии в составе корпуса – выйти в резерв фронта. Выполняя приказ дивизии, арьергарды полков совместно с 8-м мотострелковым полком обеспечили отход частей дивизии…. В результате боев в районе Винники уничтожены 7 танков, 35 мотоциклов, 5 орудия, 10 противотанковых орудий и 12 транспортных машин. За арьергардами следовали части 5-го армейского корпуса противника…

…2.7.41 г. К 8 часам дивизия сосредоточилась в районе Збараж, Черниховце, Мотылювка. В течение дня части дивизии подтягивали отставшую материальную часть и личный состав. В19 часов, при прохождении Збараж, головные части дивизии были внезапно атакованы противником силой до 24 танков и 100 человек мотопехоты, засевшей заранее в домах Збараж. Бои продолжались до 24 часов. В результате боя уничтожено: 15 танков, 2 бронемашины, 5 противотанковых орудия, 5 тягача противники…»

Так что бои с танками противника у 32-й дивизии все же были. А с датой вступления дивизии в бой генерал-майор Егоров, скорее всего, ошибся. Но подобные казусы в военной мемуаристике не редкость.

Сражалась с немецкими танками и 8-я танковая дивизия полковника П.С.Фотченкова. Процитируем фрагменты из «Краткого отчета о боевых действиях 8 тд 4 мк с 22 июня по 1 августа 1941 г.»:

«29 июня. Оборона Рудно-Лапаювка. В 10.00 атака частей особой берлинской дивизии. Уничтожено 240 мотоциклистов, 10 танков, до 2-х батальонов пехоты, захвачены 3 офицера. Полк танков не терял, 12 убито…

…7 июля. Дивизия в составе 32 танков обороняет подступы к Староконстантинову. Противник – до 2-х полков пехоты 6-й гв. берлинской танковой дивизии – до 80 танков. Уничтожено: 16 танков, 10 НТО, 10 автомобилей, 250 человек.

Захвачено: в плен 1 офицер, 3 НТО. Потери: 7 убито, 28 ранено…

…10-11 июля бои в районе Янушполь. Противник атакует силою до 300 танков. В результате неравных боев уничтожено до 2-х батальонов пехоты, 14 танков, 3 минометных батареи. Потери: 21 убито, 57 ранено, 3 танка.

12 июля. Уничтожено до батальона пехоты, 4 танка и 9 мотоциклов. Потери: 24 убито, 70 ранено, 4 танка.

13-15 июля. Дивизия (9 танков и 600 бойцов). Оборона в районе Андрушевка, Кропивна. Уничтожено 14 танков и 12 НТО. Потери: 22 убито, 3 танка…».

Правда, остается не совсем понятным, что подразумевалось в этом документе под «6-й гвардейской берлинской танковой дивизией»?

Но вернемся к воспоминаниям Егорова. В качестве командирского танка начальнику штаба 63-го танкового полка достался Т-34:

«…Тридцатьчетверка, в которой я оказался по приказу командира корпуса, шла за машиной Жеглова. В Т-54 я впервые. В разведбатальоне, которым командовал до прибытия в полк, таких машин еще не было. Внимательно присматриваюсь к экипажу, к тому, как ведут себя люди, как выполняют свои обязанности. Все идет, на мой взгляд, нормально. Сожалею об одном: водить этот танк, стрелять из него мне не довелось…

…Наши машины двинулись вперед, к пойме реки Шкло. Беру у командира танка наушники, переключаю на себя, прислушиваюсь.

Вот сквозь вой и грохот прорывается хриплый голос:

– Первый, первый, я второй…

Это майор Колхидашвили. Вызывает командира полка… Скорей, скорей бы доложил о происходящем… Как томительны и долги секунды ожидания.

– Я второй, я второй, – продолжает Колхидашвили. – Батальон пехоты и пятнадцать танков противника прорвались к мосту у деревни Шкло… Веду бой…

Не выдержав, открываю люк, смотрю туда, откуда доносится близкая канонада. Это на левом фланге полка, как раз там, где находится батальон Колхидашвили. Один за другим снопы огня и дыма вырываются из пушки нашего танка. «Куда он стреляет?» – мелькнула тревожная мысль. Ведь противника пока не видно, а боекомплект у танка не столь велик -100 артиллерийских снарядов и 3600 пулеметных патронов…

…Около танка, занявшего позицию на опушке сосняка, останавливаемся. В туже минуту из башенного люка появляется голова танкиста… Широким уверенным шагом подходит к нам, докладывает:

– Лейтенант Струк. Экипаж находится в боевом охранении. Сектор огня: справа включительно – дорога, слева – деревня… Смотрю на его танк. На башне три вмятины… По вмятинам определяю калибр орудий: 11 и 50 миллиметров. Они у немцев находятся на вооружении в пехотных полках, а также на танках T-III и T-IV. Тут же мелькнула мысль: через командиров и политработников довести до экипажей, что нашей тридцатьчетверке, тем более KB, огонь таких орудий не страшен. Ведь у Т-54 лобовая и бортовая броня 45 миллиметров, а считается, что снаряд пробивает броню толщиной, равной своему калибру. Значит, с немецкими танками можно уверенно вести бой на средних дистанциях…».

В приведенных выдержках также можно найти неточности, прежде всего, это касается указанного боекомплекта «тридцатьчетверки». Ведь на машинах ранних версий количество снарядов достигало 77 шт. и патронов было значительно больше – 4725 шт. Но не следует особо придираться к словам генерала, поскольку даже солидные отечественные издания по бронетанковой технике порой грешат подобными ошибками.

Егоров привел еще один важный документ, о котором многие современные историки стараются не упоминать:

«В… боях приграничного сражения мы неоднократно убеждались, что враг побаивается наших танков. Именно к тем дням относился приказ командующего 1-й танковой группы немцев, наступающей на нашем направлении.

«1-я танковая группа. Приказ по группе.

Слухи о прорвавшихся советских танках вызвали панику в тыловых службах.

Я приказываю:

Необходимым поучением, приказом и угрозой наказания указывать на последствия паники. Против каждого зачинщика паники полевой суд. Офицеры обязаны применять оружие. Я запрещаю при тревоге употреблять слова «танки прорвались»…

Фон Клейст».

Существует и несколько иной перевод этого приказа командира 1-й танковой группы генерал-полковника Э. Клейста от 26 июня 1941 г.:

«Я запрещаю для поднятия тревоги использовать вызывающие испуг возгласы «танки прорвались»…

Я запрещаю моментально разворачивать и сбегать, оставляя свои грузовики…». Появление этого приказа было связано, прежде всего, с прорывом из окружения 87-й и 124-й стрелковых дивизий, вызвавших панику в тылу немецкой 1-й танковой группы. Однако никаких танков в этих дивизиях не было: немцы приняли за них бронеавтомобили типа БА-10, находившиеся на вооружении разведбатальонов дивизий.

Воспоминания о встречах с танками противника в Львовском выступе оставил и Герой Советского Союза подполковник Т.М. Шашло (в начале войны старший сержант, командир танка Т-34 из состава 32-й танковой дивизии): «Ревут двигатели, вспыхивают взрывы.

Экипаж чувствует себя также свободно, как и на учебном стрельбище, несмотря на то, что перед нами уже не макеты, а гитлеровские танки…

Вот он, враг! Его силуэт у меня на прицеле. Делаю первый выстрел… Промах. Теперь его очередь, но наш танк производит удачный поворот – и вражеский снаряд взрывается гдето сбоку.

Второй выстрел. И снова промах. Что это значит? Стреляю, кажется, правильно, но не попадаю! Начинаю понимать: враг не глупый – увертывается. В третий раз нажимаю на спуск – на гитлеровской машине вспыхнуло яркое пламя. Танк завертелся на месте, далеко в сторону отлетела его башня…

Бой продолжался шесть часов. Он закончился разгромом противника. Несколько десятков вражеских танков догорало на поле боя. Остальные вынуждены были повернуть назад, и мы, преследуя, расстреливали их. Наши потери оказались совсем незначительными: из строя вышло несколько машин, башни которых были сорваны прямыми попаданиями авиационных бомб. Фашистские снаряды не брали нашу броню…

В этом бою наш экипаж уничтожил три вражеских танка. На своей машине мы обнаружили двадцать вмятин…».

Конечно, после прочтения данных строк можно уверенно заявить – мол, это типичный образец военной беллетристики советских времен. Действительно, документов, освещающих боевые заслуги старшего сержанта Шашло во время боев в Львовском выступе, нет. Но не следует забывать, что ему заслуженно присвоили высокое звание Героя Советского Союза. Только 1 октября 1941 г. в бою под с. Штеповка Сумской области командир 1-го танкового батальона 1-й танковой бригады девять раз (!) водил свой Т-34 в атаку на противника, уничтожил минометную батарею, до 40 транспортных машин противника и один средний танк. После того как танк Шашло был подбит, экипаж продолжал отбиваться от немцев. Командир танка лично уложил пятерых солдат вермахта. Подоспевшая пехота выручила танкистов. 13 октября 1941 г. экипаж Шашло уничтожил в одном бою уже три немецких танка, восемь орудий, около 40 автомашин и до 200 солдат противника.

Сегодня подобные описания боев с немецкой стороны, даже запредельно фантастические, почему-то мало кого удивляют. Наоборот, к ним проявляют повышенный интерес – дескать, немцы врать не будут. Но ведь это далеко не так.

Обратимся к более современным записям ветеранов Великой Отечественной войны, которые уже никак не могли попасть под острый «нож» партийной цензуры. Например, к воспоминаниям ветерана-танкиста СА. Отрощенкова, записанным писателем и историком А.В. Драбкиным и изданным в 2011 г. Они не корректировались и не подгонялись под соответствующую идеологию:

«Т-34 ходили как королевы. В полку оставался один танк, им командовал капитан, не вспомню фамилию… Он закрывал люки и выходил на горку, на открытое место. По нему
немцы бьют, но броню пробить не могут, а он наблюдает, только где цель заметил, туда снаряд, и никто не шевелится, и никто к нему не подойдет. Так потом «Тигры» в 43-м воевали… После боя подошли к нему:

– Ну вам и попало, товарищ капитан!
– Да что попало! Видишь, все отскакивает, только считай.

Начали считать, вышло сорок четыре попадания! И ни одной пробоины, только лунки».

Дрался с «панцерами» в Львовском выступе и будущий герой битвы за Москву командир танкового взвода лейтенант П.Д. Гудзь. Воевал он в том же 63-м танковом полку, которым командовал Егоров, но не на Т-34, а на тяжелом КВ. Подбил десять танков противника, а еще один вывел из строя таранным ударом. Данный факт еще раз подтверждает, что 4-й мехкорпус встречался в первых боях Великой Отечественной войны с танками противника. К сожалению, кроме краткого отчета о боевых действиях не сохранились воспоминания танкистов из 8-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса. А ведь в этой дивизии все 140 «тридцатьчетверок» были первого серийного варианта – с пушками Л-11.

Самые ожесточенные танковые бои летом 1941 г. на Украине происходили в районе городов Луцк, Броды и Дубно. Наибольшая тяжесть в них выпала на долю 8-го мехкорпуса. Свои воспоминания о тех событиях оставили Герой Советского Союза полковник в запасе Г.И. Пэнэжко, генерал-лейтенант танковых войск Н.К. Попель и командир корпуса генерал-лейтенант Д.И. Рябышев.

У Григория Ивановича Пэнэжко достаточно богатая и насыщенная биография. Тяжелое детство, изнурительная работа на руднике, затем учеба в Мариупольском сельскохозяйственном техникуме и, наконец, служба в рядах Красной Армии. После окончания Ленинградского танко-технического училища он был назначен военпредом на завод тяжелого машиностроения имени Январского восстания в Одессе. В 1940 г. поступил на заочное отделение инженерного факультета Военной академии механизации и моторизации РККА имени И.В. Сталина. 22 июня 1941 г. Пэнэжко встретил во время перегона колонны легких плавающих танков Т-37 в 34-ю танковую дивизию 8-го мехкорпуса.

В 8-м мехкорпусе техник-лейтенант стал командиром разведроты. В одном из боев в районе Каменки-Бугской Пэнэжко уничтожил из своего БТ-7М два немецких средних танка. Участвовал в прорыве сводной танковой группы под командованием Н.К. Попеля к Дубно, после чего оказался в окружении. Пройдя в составе отряда Попеля по тылам противника около 200 км, он вышел в расположение 5-й армии Юго-Западного фронта. Затем последовало возвращение в Одессу. Пэнэжко не только активно участвовал в обороне города, но и восстанавливал танки для нужд фронта. В октябре 1941 г. он эвакуировался в Севастополь. Снова бои, в одном из которых Пэнэжко получил тяжелое ранение. В марте 1942 г. последовала эвакуация на Северный Кавказ. После выздоровления его сначала направили в Москву для организации производства на заводе «Динамо» запасных частей для танков, а затем в 29-й танковый корпус 5-й гвардейской танковой армии.

Летом 1943 г. Пэнэжко принял участие в знаменитом танковом сражении под Прохоровой, но особо отличился в боях под городом Богодухов (60 км северо-западнее Харькова). В октябре того же года, находясь на должности старшего адъютанта 278-го танкового батальона 31-й танковой бригады 29-го танкового корпуса, Пэнэжко командовал танковой группой из шести Т-34.18 октября 1943 г. после обходного маневра его группа ворвалась на западную окраину города Пятихатки Днепропетровской области, нанеся при этом противнику весьма ощутимые потери в живой силе и технике. Только на станции Пятихатки немцы бросили 15 железнодорожных эшелонов, 900 автомашин с продовольствием, боеприпасами и различными грузами, 16 исправных танков и 35 мотоциклов. За отличие в боях за город Пятихатки Пэнэжко наградили орденом Отечественной войны 2-й степени и присвоили звание капитана.

Через месяц капитан Пэнэжко в рядах все той же 31-й танковой бригады сражался за город Кировоград (ныне Кропивницкий). В начале декабря 8 одном из боев он лично уничтожил два средних танка и до сотни солдат противника. 8 января 1944 г. экипаж Пэнэжко первым из бригады ворвался в Кировоград и тем самым отрезал пути отхода кировоградской группировке противника.

Но самый главный бой для Пэнэжко состоялся И января 1944 г. в районе села Карловка (примерно 15 км на юго-запад от Кировограда). При отражении немецкой танковой атаки капитан уничтожил с дистанции 150-200 м два «панцера». Согласно наградному листу, это были тяжелые «Тигры». В ходе боя один из снарядов попал в башню «тридцатьчетверки». Несмотря на тяжелейшее ранение, Пэнэжко буквально чудом остался жив. Когда немцы решили, что с советским танком уже покончено, раненого командира заменил механик-водитель старший сержант Г.Н. Зубов. Подпустив три оставшихся танка противника буквально на пистолетный выстрел, он расстрелял их практически в упор.

В течение трех суток танковая группа под командованием Пэнэжко отразила 27 атак противника. На личном счету командира группы числилось 15 подбитых немецких танков. Общий итог боевой деятельности группы Пэнэжко оказался следующим: 24 разбитых немецких танка, еще больше бронемашин и до сотни убитых вражеских солдат и офицеров. Потери группы составили четыре боевые машины.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1944 г. капитану Пэнэжко Григорию Ивановичу и старшему сержанту Григорию Никитовичу Зубову присвоили звание Героя Советского Союза.

Казалось бы, тяжелое ранение не оставило Пэнэжко шансов остаться в строю, ведь один из осколков пробил ему левую половину груди, разорвал диафрагму и легкое, задел сердце, а второй раздробил голеностопный сустав. Но капитан сбежал на фронт прямо из госпиталя и вернулся в свою часть, после чего принял участие в освобождении Литвы. Во время Мемельской наступательной операции его танки первыми вышли к берегу Балтийского моря.

Зимой и весной 1945 г. майор П.И. Пэнэжко сражался с немцами на 2-м и 3-м Белорусских фронтах в ходе проведения наступательной операции в Восточной Пруссии, после чего последовал вызов в Москву для окончания учебы в Военной академии бронетанковых войск.

В танковых войсках Пэнэжко прослужил до 1956 г., а из армии был уволен в 1961 г. в связи с крупномасштабными сокращениями. После службы в армии он проживал и работал в Москве. После выхода на пенсию полковник запаса переехал в поселок городского типа Загорянский Щелковского района Московской области. Именно здесь трагически оборвался жизненный путь ветерана-танкиста – 26 марта 1992 г. он погиб под колесами поезда.

Несмотря на свои боевые заслуги, Пэнэжко известен, прежде всего, своими «Записками советского офицера» в двух частях, в основу которых легли уцелевшие дневниковые записи. Правда, фамилия на обложке книги указана несколько иная – Пенежко. Дело в том, что по-украински фамилия Пэнэжко писалась именно так. И еще одна любопытная деталь. Наиболее известны книги Пэнэжко, изданные «Воениздатом» в 1947 и в 1949 гг., и в них, как ни странно, отсутствуют пропагандистские штампы тех времен (по крайней мере, они не столь ярко бросаются в глаза). В последующем его книги серьезно откорректировали: некоторые эпизоды с описанием боев либо исчезли совсем, либо подверглись изменениям.

Современные исследователи ставят в упрек Пэнэжко якобы заимствование им многих фактов из книг командира 8-го мехкорпуса Д.И. Рябышева и командира сводной подвижной группы бригадного комиссара Н.К. Попеля. Однако его книги вышли значительно раньше воспоминаний Попеля и Рябышева, поэтому опираться на них автор «Записок советского офицера» просто не мог.

Для темы данной статьи представляет интерес первая часть воспоминаний Пэнэжко под названием «Десять дней», в которой он рассказываете своем участии в танковом сражении под Дубно в июне 1941 г. По словам автора, там он воевал не на Т-34, а на дизельной «бэтэшке»,т.е. на БТ-7М. Дотошные исследователи утверждают, что буквально все танки БТ-7М (201 ед.), которые находились в Киевском особом военном округе до войны, были сосредоточены в 4-м мехкорпусе. Пэнэжко получил свою дизельную «бэтэшку» в районе Яворова, а в том районе как раз и действовали две роты 53-го полка 81-й моторизованной дивизии 4-го мехкорпуса. Возможно, этот БТ-7М был из состава именно этой части. При изучении всех этих нюансов можно невольно провести параллель с запутанной историей прорыва танка Т-28 через город Минск в июле 1941 г.

В июне 1941 г. в районе Яворова и Немирова воевали части 81-й моторизованной и 8-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса. Огибал Яворов и 8-й мехкорпус, двигавшийся в сторону Львова.

По словам Пэнэжко, его «бэтэшке» довелось воевать совместно с новыми Т-34 и КВ. Одно из таких свидетельств касается прорыва группы Попеля на Дубно, о бое возле села Рудня: «Перейдя реку Пляшувку между двумя озерами, мы поспешили ивняком к станции. Я повернул свой взвод дальше на северо-восток вдоль линии железной дороги, а Т-54, подойдя с тыла к мосту на шоссе, двумя выстрелами сняли оба стоявших там танка и закрыли отход остальным, которых, судя по поднявшейся в Иване-Пусте суматохе, оказалось значительно больше пяти, замеченных мной. Стремясь прорваться через мост, они пошли в атаку, но слева по ним открыло огонь ядро заставы. Пользуясь превосходством калибра своих орудий, Т-34 расстреливали немецкие танки с двухкилометровой дистанции».

В своих воспоминаниях он описал и бой с таинственными танками «Рейнметалл», которые окрестил уродливыми чудовищами, имевших ко всему прочему ярко желтую,тигровую окраску. В реальности эти танки являлись лишь «оружием германской пропаганды». Не исключено, что Пэнэжко принял за «рейнметаллы» либо средние Pz IV, либо трофейные французские Char Blbis, переделанные немцами в огнеметные.

Приведем еще один эпизод из дневника Пэнэжко, в котором говорится об атаке «бэтэшек» и «тридцатьчетверок» на село Верба: «С высотки, из-за которой появились немецкие танки, теперь, рассыпавшись цепью, летят наши БТ и Т-34. Они как бы пережевывают немецкую колонну. Позади них шоссе совершенно чистое – немецкие автомашины и танки сброшены с дороги, разбитые, они дымятся в поле, некоторые, пытавшиеся спастись, увязли в болотистом лугу. Очищая шоссе, танки Волкова уходят за село Смолярна, только одна их длинная цепочка, обстреляв голову немецкой колонны, вильнула через гребень, ушла в обход, на село Птыча».

Пэнэжко неоднократно указывает на то, что практически всегда воевал буквально рядом с бригадным комиссаром Попелем, который также выбрал себе в качестве командирской машины танк Т-34.

Николай Кириллович Попель, пожалуй, самый известный командир-танкист Красной Армии первых сражений Великой Отечественной войны. Однако о генерал-лейтенанте можно услышать не только положительные отзывы. Наиболее нелицеприятно о нем высказалась в своих воспоминаниях Е.С. Катукова, вдова известного маршала бронетанковых войск М.Е. Катукова. Как известно, с 30 января 1943 г. и до конца войны Попель являлся членом Военного совета 1-й танковой армии (позднее преобразованной в 1-й гвардейскую танковую армию), которой как раз и командовал Катуков.

Казалось бы, ее слова следует отнести к обыкновенным интригам, сплетням или даже к оговору, однако если пристально изучить воспоминания Попеля, то мнение Катуковой уже не покажется столь предвзятым. Постоянные нестыковки, приписки, а порой и явное искажение фактов встречаются сплошь и рядом. Достаточно вспомнить историю с визитом в расположение 8-го мехкорпуса корпусного комиссара Н.Н. Вашугина, а также явные выдумки с взятием подвижной группой Попеля Дубно с захватом огромного количества трофеев, в первую очередь танков и, конечно же, пленением командира 44-й немецкой пехотной дивизии. Впрочем, отдельные историки, которые пытаются доказать правоту своих убеждений, все же обращаются к его воспоминаниям.

В июле 1942 г. бригадный комиссар Попель (в то время член Военного совета 28-й армии) «проявил чрезмерную самоуверенность и зазнайство», после чего был отстранен от занимаемой должности за серьезные просчеты, допущенные в руководстве войсками. В то же время его фамилия фигурирует в приказе Сталина №270 от 16 августа 1941 г. в качестве позитивного примера успешных действий командиров и политработников Красной Армии в условиях окружения: «Комиссар 8-го мехкорпуса бригадный комиссар Попель и командир 406 сп полковник Новиков с боем вывели из окружения вооруженных 1778 человек. В упорных боях с немцами группа Новикова-Попеля прошла 650 километров, нанося огромные потери тылам врага».

По сути, воспоминания Попеля «В тяжкую пору» являются вторым после «Записок советского офицера» повествованием о боевых действиях 8-го мехкорпуса во время танкового сражения под Дубно. Правда, он ни разу не упомянул о командире разведроты технике-лейтенанте Пэнэжко. Григорий Иванович наоборот, не раз отмечал на страницах своих «Записок», как лихо разъезжал на своей «тридцатьчетверке» бригадный комиссар Попель.

Обратимся к мемуарам командира 8-го мехкорпуса генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева – «Первый год войны». Комкор Рябышев, как и бригадный комиссар Попель, сначала выбрал в качестве командирского танка Т-34, хотя в дальнейшем пересел на КВ.

По словам Рябышева, он участвовал в танковых боях первых дней войны: «29 июня в первой половине дня я но танке Т-54 выехал на командный пункт 7-й мотодивизии, где гитлеровцы наиболее активно вели наступление. В это время до 20 танков противника прорвались в глубь нашего расположения и завязали бой. Мой танк угодил в гущу немецких машин. Вижу, справа в метрах 100 немецкий T-III наводит пушку на наш танк. Но экипаж уже раньше меня заметил это и упредил врага, с первого выстрела подбив его. Вся эта группа немецких танков была полностью уничтожена. Но и наши танкисты понесли значительные потери».

Приведем еще один эпизод, в котором Рябышев оказался далеко не сторонним наблюдателем:

«29 июня в 22 часа головные танки первого эшелона на большой скорости атаковали позиции гитлеровцев… Противник открыл бешеный артиллерийский огонь и бросил в контратаку танки. Завязался встречный танковый бой. Наш натиск был стремительным и мощным, пушечный огонь предельно точным, поэтому неприятельские боевые машины удалось быстро зажечь и подбить. Следовавшая за передовым отрядом мотопехота быстро расширила прорыв до четырех километров вправо и влево от шоссе.

Во время атаки мы с генералом Т.А. Мишаниным следовали за головным отрядом. Танк Мишанина шел правее моего. В разгар боя я увидел, как вдруг он загорелся. Комдив выскочил из машины и побежал в сторону от шоссе. Метрах в 60 от нас неожиданно появился немецкий T-IV, ведущий беглый огонь. Видимо, он и поджег тридцатьчетверку генерала…

Развернувшись, танкисты экипажа сделали лишь один выстрел. Вражеская машина остановилась и заполыхала чадящим пламенем. Ведя огонь с ходу, мы мчались вперед. Когда вышли из-под артобстрела и остановились, я вылез из танка и не узнал бронированного друга: башня заклинена, ствол пушки поврежден… На броне мы насчитали 16 прямых попаданий снарядов. К счастью, ходовая часть и управление были исправны, машина могла двигаться своим ходом».

Здесь следует напомнить о том, что на среднем Т-34 устанавливались двухместные башни, и места для третьего члена экипажа не было. Возможно, командир 8-го мехкорпуса находился на месте стрелка-радиста, но как тогда он умудрился увидеть в ста метрах немецкий Pz.III, остается загадкой. Наконец, согласно журналу боевых действий 12-й танковой дивизии, ее командир генерал-майор танковых войск ТА. Мишанин погиб днем раньше, 28 июня 1941 г. Не исключено, что Рябышев в своих воспоминаниях просто перепутал даты.

Командир 8-го мехкорпуса стал свидетелем и более крупных танковых сражений в районе Дубно. Правда, при весьма красочном описании одного из таких боев вновь наблюдается путаница с датами. Так, Рябышев сообщает о том, что очередной бой с немецкими танками произошел 30 июня 1941 г.

«Танки… немцев (до 40 машин) прорвались вглубь нашей обороны. Они с ходу раздавили одну нашу батарею и ринулись к командному пункту 12-й танковой дивизии. Положение сложилось серьезное. Тенерал Т.А. Мишанин быстро выделил из своего резерва три танка KB, четыре танка Т-54 и приказал танкистам уничтожить прорвавшегося врага. На помощь этой семерке я направил три танка KB, находившиеся на командном пункте корпуса. В тылу нашей обороны завязался танковый бой. Я наблюдал, как фашистские танки с черными крестами метались между нашими громадными KB, ища спасения. Они пытались маневрировать, чтобы получить возможность стрелять в слабую боковую броню. Но и это не помогло: KB и Т-54 сноровисто расстреливали из своих 76-мм пушек вражеские танки.

Среди многих героев этого боя запомнился механик-водитель танка Т-54 сержант М.А. Шмаков. Я знал его с довоенного времени. На танкодроме он старательно изучал искусство вождения танка в сложных условиях пересеченной местности, стрельбу с ходу и с коротких остановок. Все это пригодилось. В бою сержант Шмаков действовал бесстрашно и тактически грамотно, экипаж танка уничтожил благодаря этому около десятка вражеских танков. Также смело и умело действовал Михаил Александрович Шмаков и в других боях. За героические подвиги он был представлен к званию Тероя Советского Союза.

Таким образом, шесть KB и четыре Т-54 уничтожили все 40 немецких танков, а сами не понесли потерь. Атака врага на этом участке была отражена».

Правда, танкист Михаил Шмаков в списках Героев Советского Союза тоже не значится. Возможно, что представление на столь высокое звание было по каким-то причинам отклонено. Подобная картина в 1941 г. наблюдалась повсеместно.

В звании генерал-лейтенанта Рябышев прошел всю войну, однако после расформирования его корпуса в июле 1941 г. ему больше не довелось командовать механизированными или танковыми соединениями. В то же время отдельные историки весьма положительно оценивают действия Рябышева в танковом сражении Луцк-Броды -Дуб но. По их мнению, даже в самых тяжелых условия он не терял самообладания и продолжал координировать все действия своих дивизий. Наконец, Рябышев был единственным из всех командиров мехкорпусов (!), кто сумел организовать ведение разведки и имел внятное представление о противнике.

Дважды в ходе войны Рябышева отстраняли от занимаемой должности. В первый раз – 5 октября 1941 г., второй – 3 июля 1942 г. за допущенную растерянность в руководстве действиями 28-й армии и за самовольную смену командного пункта. Следствием растерянности Рябышева стала потеря управления дивизиями. Вместе с ним лишился своего поста и член Военного совета 28-й армии бригадный комиссар Попель. Если осенью 1941 г. Рябышев смог оправдаться, то в следующем году этого уже не произошло.

Рябышев своей вины не признал, но его доклады и объяснения, отправленные лично на имя И.В. Сталина и П.М. Маленкова, остались без ответа. В личном докладе ему также отказали. До марта 1943 г. Рябышеву пришлось находиться в распоряжении Ставки Верховного Главнокомандования, после чего, по окончании трехмесячных курсов при Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова, он получил назначение на должность командующего 3-й резервной армией, дислоцировавшейся в районе Калуги.

К сожалению, не сохранилось воспоминаний о боевом применении танков Т-34 в составе 15-го мехкорпуса. Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант З.К. Слюсаренко, встретивший 22 июня в составе этого механизированного соединения, в приграничных сражениях на Украине воевал на тяжелом танке КВ. Генерал-полковник танковых войск и также дважды Герой Советского Союза B.C. Архипов (в 1941 г. – командир отдельного разведывательного батальона 43-й танковой дивизии 19-го механизированного корпуса) также не оставил никаких оценок танка Т-34.

Хотя «тридцатьчетверок» в составе 43-й дивизии к началу войны имелось всего две, они отличились в боях за Дубно:

«Танки, не останавливаясь, вышли на западную окраину Крылув, имея впереди два танка KB и два танка Т-34, с хода развернулись и ураганным огнем расстроили систему противотанковой обороны и боевой порядок пехоты, которая в беспорядке начала отступать на запад. Преследуя пехоту противника, наши танки были встречены огнем танков противника из засад с места…

86-й танковый и 43-й мотострелковый полки… начали встречный бой с танками противника… Танки KB и Т-34, не имея в достаточном количестве бронебойных снарядов, вели огонь осколочными снарядами и своей массой давили и уничтожали танки противника и противотанковые орудия, переходя от одного рубежа к другому

Бой длился около четырех часов до полного наступления темноты. Преследуя отходящие танки противника, части дивизии подошли к восточной окраине Дубно на рубеж Панталия, Рачин. Противник, отходя в Дубно, взорвал за собою мосты, лишив таким образом дивизию [возможности] прорваться в Дубно на плечах его отходящей пехоты… По приказу командира 19-го механизированного корпуса 45-я танковая дивизия в 5.00 27.6.41 г. с боями была отведена из-под Дубно и к 6 часам сосредоточилась на западной окраине Ровно. В бою за Дубно уничтожено: 1 тяжелый танк, 20 средних и легких танков, 2 батареи противотанковых орудий, до 50 автомашин и более батальона пехоты противника.

Наши потери: 2 танка KB (оба сгорели), 15 танков Т-26. из них 4 огнеметных; убито и ранено 128 человек».

Еще об одном бое следует сказать особо. 26 июня танк Т-34 из состава 43-й дивизии сумел прорвался в город с востока по шоссе Мирогоща-Дубно и был подбит на его юго-восточной окраине, на улице Сурмичи. Эта машина с пушкой Л-11 известна по многочисленным фотографиям, сделанным в Дубно немцами: по одной версии – на улице Сурмичи, по другой – на улице Мирогощанская.

Впрочем, нельзя исключать и того, что эта «тридцатьчетверка» все же принадлежала 12-й танковой дивизии 8-го мехкорпуса и была потеряна в боях 28-29 июня. По имеющейся информации, все 100 танков Т-34 этого мехкорпуса были вооружены пушками Л-11. Некоторые машины попали в подвижную группу Попеля и участвовали в боях за Дубно. А вот о наличии в 19-м мехкорпусе «тридцатьчетверок» с пушками Л-11 ничего не известно.

По другим сведениям, это была одна из двух «тридцатьчетверок» 43-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса, переданная в середине июня из Киевского танково-технического училища. По сводной ведомости о потерях матчасти 19-го мехкорпуса, на 22 июня 1941 г. в его составе числилось три танка Т-34, однако по докладу командира 43-й танковой дивизии полковника И.Г. Цибина в дивизии имелись только две такие машины. По всей вероятности, третья «тридцатьчетверка», переданная из училища, поступила в 40-ю танковую дивизию.

Вполне возможно, что два Т-34 входили в состав боевой группы 43-й дивизии, указанной выше в документе. 26 июня эта группа, продвигаясь с северо-востока на Дубно, столкнулась с наступавшими на восток от города главными силами усиленного 15-го танкового полка 11-й немецкой танковой дивизии. Хотя основные боевые действия развернулись севернее шоссе (примерно в 20 км северо-восточнее Дубно), отдельным танкам 43-й танковой дивизии удавалось прорываться в глубину немецкой обороны.

Около 14.00 два советских танка с боем промчались через захваченную немцами деревню Млодаву (сегодня Молодаво) и устремились дальше по шоссе на Дубно, вызвав панику в тыловых частях 11-й танковой дивизии. Находившийся в деревне взвод самоходных зенитных установок 71-го легкого зенитного дивизиона оказался застигнутым врасплох: зенитчики не сумели произвести ни одного выстрела по танкам. Раздавив машину командира взвода, советские танки двинулись дальше по шоссе к селу Мирогоща.

Нельзя исключать, что одному из этих двух танков удалось прорваться к Дубно. Во всяком случае, опираясь на воспоминания местных жителей, исследователи делают следующий вывод: «тридцатьчетверка», устроившая переполох в немецких тыловых частях, ворвалась в Дубно не с юго-запада, а с северо-востока, со стороны села Мирогоща. Что случилось со вторым танком, неизвестно.

Немецкая 3-я батарея 71-го легкого зенитного дивизиона утром 26 июня находилась в 3 км юго-восточнее Дубно и обеспечивала зенитное прикрытие дороги, по которой наступала на Острог стрелковая бригада 11-й танковой дивизии. В середине дня 2-й взвод 3-й батареи в составе трех самоходных установок под командованием обервахтмайстера Шмидта получил приказ выдвинуться на северно-Босточную окраину Дубно, в Сурмичи, а затем найти и уничтожить прорвавшийся советский танк. В журнале боевых действий дивизиона приведено описание этого поединка: «В Сурмичах тяжелый русский танк и 2-см зенитка двигавшиеся на скорости около 50 км/ч, столкнулись друг с другом. Гусеница танка была расстреляна орудием, однако несмотря на это он как катком проехался по правой части самоходки, раздавив ее, и только после этого сильно накренившись неподвижно замер в придорожной канаве. Расчету орудия удалось укрыться от продолжавшего вести огонь танка в канаве, и потерь не было. Два двигавшихся позади орудия, заехав в мертвый угол за обездвиженным танком, расстреливали его с ближайшей дистанции. Однако экипаж пришлось выкуривать с помощью канистр с бензином, прежде чем танкисты сдались».

По всей видимости, встреча зенитчиков с «тридцатьчетверкой» оказалась неожиданной, но им удалось первыми открыть огонь и разбить гусеницу танка. А добить танк с близкой дистанции не составляло особого труда. Но почему экипаж Т-34 не открывал ответного огня, остается загадкой.

На броне сгоревшего танка, сфотографированного с разных ракурсов, видна только одна отметина от вражеского снаряда. На дополнительном топливном баке, установленном на правом борту машины, также можно заметить пробоину от 20-мм зенитного снаряда. Рядом с танком валяется ящик, который очень похож на ящик ЗИП для пушки… Ф-34, что наталкивает на мысль о том, что танков было все-таки два. Один из них имел пушку Л-11, другой – Ф-34. Дело в том, что на Т-34 с Л-11 ящики ЗИП на левом крыле не устанавливались, а на машинах с Ф-34 они появились только с марта 1941 г.

В отличие от генерала B.C. Архипова, бывший заместитель по политической части полковой комиссар 19-го мехкорпуса Иван Семенович Калядин в книге «За каждую пядь земли» оставил немало свидетельств успешного применения танков Т-34 в первых боях. Правда, зачастую его воспоминания используются лишь для того, чтобы наглядно показать – дескать «тридцатьчетверки» летом 1941 г. для вермахта не являлись серьезной помехой. Речь, конечно же, идет о крайне неудачном бое, произошедшем 8 июля 1941 г. возле переправы через реку Случь. Напомним, что тогда были бесславно потеряны 14 новых Т-34. Однако вина за это лежит на командирах подразделений 40-й танковой дивизии, бросивших в бой «тридцатьчетверки» без всякой разведки. Сказалось и отсутствие опыта у экипажей. Кстати, определенная доля вины в гибели этих танков лежит и на капитане В.М. Горелове, впоследствии командире знаменитой 1-й гв. танковой бригады 1-й танковой армии М.Е. Катукова.

Но неужели «боевая биография» первых Т-34 в составе 19-го мехкорпуса связана только с неудачами? В упомянутой книге есть и такие свидетельства:

«Экипаж заместителя командира танковой роты 85-го танкового полка лейтенанта И.Л. Иванова.., действуя в головной походной заставе рядом с экипажем танка, которым командовал красноармеец СЛ. Дорох, заменивший своего тяжелораненого командира, смело атаковал группу вражеских танков. Наши KB и Т-34 уничтожили огнем своих пушек три вражеские машины Щ два бронетранспортера, противотанковое орудие. Командиры обоих танков были ранены, и после перевязки оба вернулись на поле боя…

Когда же танк Семена Дороха, получив три прямых попадания, вынужден был перейти к обороне и вести огонь с места, отбиваясь от немецких танков и противотанковых орудий, пока перевязывали раненого механика-водителя К. Одинцова, коммунист Иванов с товарищами немедленно прикрыл машину друга своей броней и огнем пушки и пулеметов. Помощь пришла вовремя: танк Пороха был окружен немецкими автоматчиками. Расшвыряв гитлеровцев, Иванов вместе с Порохом дружным огнем пушек уничтожил еще один легкий танк, бронемашину, противотанковое орудие с прислугой и более взвода мотоциклистов. Оба экипажа успешно справились с поставленной задачей и остались в строю…

Слаженно вели бой танкисты под командованием воентехника 2 ранга Л.С. Медведева. Умело управляя тяжелой машиной, выбирая удобные для стрельбы позиции, механик-водитель сержант М.Т.Власов ловко уходил из-под огня вражеских танков и противотанковых орудий. Мастерство водителя хорошо использовал командир орудия старшина К.Л. Холдченко, он метко посылал снаряды в цель.

Используя высокий кустарник и неглубокую лощину отважный экипаж тридцатьчетверки зашел в тыл немецкой противотанковой батарее и разгромил ее, уничтожив все пушки и находившиеся при них боевые расчеты, чем обеспечил успешные действия всей своей роты. Только в одном этом бою танкисты Медведева записали на свой счет семь вражеских танков, несколько бронетранспортеров и около взвода мотоциклистов….

Еще одно описание танкового боя, в котором принимали участие соединения 19-го мехкорпуса, сражавшиеся с частями противника на участке фронта Млынув – Дубно (город Млынув или Млинов находится в 22 км на северо-запад от Дубно):

«Чадящий, удушливый дым от горевших хлебов застилал все вокруг. Видимость резко упала. Мы с трудом отличали свои танки от чужих. Однако видели, что KB и Т-34 под командованием воентехника 1 ранга Васильева творили настоящие чудеса. Маневрируя вдоль шоссе, они вели огонь бронебойными снарядами, загоняя вражеских танкистов под прицел противотанковых батарей, которые расстреливали их с предельно близких дистанций…

Правофланговый батальон капитана В.Г. Богачева зашел в тыл гитлеровцам и ударил из всех пушек вдоль колонны. Танковые роты старшего лейтенанта Ф. Моточки, лейтенанта Н. Осокина и правофланговая группа под командованием заместителя политрука Б.А. Прокофьева погнали фашистов к лесу, круша их огнем из пушек и пулеметов, подминая гусеницами.

– Вот теперь, пожалуй, и мне пора, – сказал майор Воротников и приложил ладонь к козырьку фуражки. – Разрешите, товарищ полковой комиссар?

– Ни пуха ни пера! Счастливо, Михаил Андреевич! – пожелал я.

Крикнув, как принято, «к черту!», он выбежал из окопа и забрался в свой Т-54. Командирский танк вместе с сопровождавшими его четырьмя тридцатьчетверками устремился к вражеской колонне.

…С появлением этой пятерки на поле боя поднялся, как говорится, дым коромыслом. Один за другим замирали подбитые вражеские танки, вспыхивали бронетранспортеры. Командир полка уверенно вел группу к голове немецкой колонны, туда, где в неравном бою из последних сил дрались артиллеристы и танкисты группы Васильева…

Гитлеровцам удалось поджечь три из шести Т-26 васильевской группы. От батареи противотанковых пушек осталось всего два орудия. У одной тридцатьчетверки разбило трак гусеницы, и Васильев, ведя огонь и маневрируя, пытался заслонить ее экипаж, чтобы дать ему возможность устранить неисправность.

Но танк самого Васильева вскоре был подбит, а потом и подожжен. Командир группы получил смертельное ранение и скончался…

Вмешательство пятерки танков под командованием майора Воротникова окончательно решило исход боя. Пушки наших KB и Т-54 буквально прошивали насквозь броню немецких боевых машин. Через четверть часа остатки разбитой вражеской группы попятились и были отброшены к северной окраине Дубно…».

Можно предположить, что изложенные в книге И.С. Калядина события произошли не 27-го, а 26 июня 1941 г. Именно в этот день части 43-й танковой дивизии (вернее, 86-й танковый полк) перешли в наступление в направлении на Дубно. Ей противостояла группа 15-го танкового полка 11-й немецкой танковой дивизии. К середине следующего дня части 19-го мехкорпуса вели упорные бои с немецкими танками вдоль шоссе Млынув – Гродно и вечером отошли от Дубно.

Напоследок обратимся к одному из документов, касающихся боевой деятельности 19-го мехкорпуса. В нем есть такие строки о том, как воевали танкисты этого соединения летом 1941 г.:

«…Отлично дрался врид. НО-I капитан ХОПКО, который, действуя на танке, ворвался в расположение противника, уничтожил одно 75 мм орудие, 5 миномета и до взвода мотопехоты.

Ст. лейтенант КУЗЬМИН громил пехоту и танки пр-ка, уничтожив 5 пр-ка и до роты пехоты.

Политрук БОЙКО уничтожил 4 танка пр-ка, 9 мотоциклов, до взвода пехоты…»

К сожалению, данный документ не дает ответа на один вопрос – на каких танках воевали указанные командиры.