Чем дальше в прошлое уходят времена СССР, тем больше происходившее в те годы напоминает фантасмагорию. Если сказать, что в СССР зеленые человечки сидели в темных кабинетах и читали мысли людей, то это ныне воспринимается как бред. Но так оно и было!
Сейчас на всех уровнях твердят о проблемах экономики – безработице, занятости, о создании новых рабочих мест. В СССР все было просто: одни сидели, другие их охраняли, а третьи за всеми бдели. И все были при деле! Только экономика была ни к черту.
Чужие секреты
По крайней мере, более 100 тысяч, а может быть и несколько сот тысяч человек в СССР занимались тем, что в так называемых «черных кабинетах» читали чужие письма. Первая организация с наименованием «Черный кабинет» появилась во Франции в XVII веке, а система массовой перлюстрации корреспонденции была организована Людовиком XV. Инициатива французского короля пришлась по душе другим европейским правителям, и в XVIII веке они обзавелись собственными «черными кабинетами». Однако европейцы, ревностно отстаивающие свои права и свободы, все же сумели втолковать власть имущим, что читать чужие письма не-хорошо. В XIX веке – начале XX века официально «черные кабинеты» прекратили свое существование, хотя неофициально в спецслужбах они, безусловно, остались.
В дореволюционной России существовал специальный список, так называемый «алфавит», с перечнем лиц, письма которых необходимо было читать. В него входили, например, депутаты Государственной думы. А вообще, перлюстраторам запрещалось вскрывать письма только трех человек: императора, министра внутренних дел и начальника III отделения.
Но в целом число сотрудников службы перлюстрации в Российской империи к 1913 году было сравнительно небольшим – около 45 человек. Зато после революции интерес к чужим письмам у спецслужб возрос многократно.
Сначала, после Октября 1917 года, советской властью дозволялось вскрывать лишь международную корреспонденцию. Потом ей этого показалось мало. В 1918 году органам ВЧК было разрешено вскрывать любые письма и осуществлять «контроль над переговорами по иногороднему телефону». В 1922 году для перлюстрации корреспонденции был создан специальный Отдел Политконтроля Секретно-оперативного управления ГПУ. В начале 1930-х годов этот отдел вырос в разветвленную службу Политконтроля, которая проверяла всю международную и внутреннюю корреспонденцию иностранцев, проживавших на территории СССР, все почтовые отправления, поступившие до востребования, корреспонденцию конкретных лиц по спискам оперативных и других подразделений ОГПУ Но и это еще не было пиком советской цензуры. Например, до Великой Отечественной войны военными цензорами изучались только письма, посланные в армию и на флот из сельской местности в период коллективизации. А после войны уже изучались все письма, отправленные солдатам и матросам. А все негативные вести из дома в них безжалостно вымарывались. Советский солдат должен был спать спокойно.
Главным источником информации о советских «Черных кабинетах» стал автор книги о почтовой цензуре Леопольд Авзегер, сам работавший в этой структуре, а потом эмигрировавший из СССР. С его слов, только в далеко не самой большой Читинской области изучением того, что люди пишут друг другу, занималось около тысячи человек. Их деятельность возглавлял и контролировал отдел «В» управления МГБ, имеющий в своем подчинении три отделения: военной цензуры, отделение ПК (политический контроль) и международное отделение, занимающееся исключительно международной корреспонденцией.
Известный советский диссидент и писатель отмечал, что только в международном отделе московской службы перлюстрации работало не менее тысячи сотрудников, проверявших корреспонденцию, написанную на 140 языках. Очевидно, что в СССР не менее 100 тысяч человек ежедневно только тем и занимались, что читали чужие письма, а потом доносили по инстанциям на их авторов. Работа эта была не сильно пыльной, неплохо оплачиваемой, а потому руководители подразделений КГБ с удовольствием устраивали на нее своих жен. А то, что на этой работе следовало поступиться совестью и моральными принципами, останавливало немногих. Так и формировался новый образ советского человека.
Переписка с другом
В СССР Конституция декларировала тайну переписки. В лирических советских фильмах положительные герои утверждали, что читать чужие письма нехорошо. Вот только спецслужбы и руководство страны считали, что ни Конституция, ни моральные нормы им не указ. И нещадно ломали жизни людей, думавших иначе. Если в письме содержались какие-то крамольные высказывания по поводу жизни в СССР, то, со слов Леопольда Авзегера, цензорам следовало «завести на получателя и отправителя наблюдательное дело (наиболее невинный вариант)» или направить сведения сотрудникам государственной безопасности для принятия мер. Сколько судеб было поломано из-за неосторожного изложения собственных эмоций в эпистолярном жанре – одному Богу известно. Но, очевидно, что их было немало.
Вообще, если уж Россию не могут понять умом люди, живущие в ней, то каково иностранцам? Не будет большим преувеличением сказать, что самыми известными русскими писателями в мире являются Достоевский и Солженицын. И надо же такому случиться, что первый был репрессирован за чтение письма, а второй – за написание. Федор Достоевский за чтение и распространение письма Белинского Гоголю был приговорен к казни. 3 января 1850 года на Семеновском плацу его уже привязали к столбу перед расстрельным взводом, когда подоспел флигель-адъютант императора с объявлением монаршей воли – казнь писателю заменили четырехлетней каторгой с лишением всех прав и последующей сдачей в солдаты.
9 февраля 1945 года в Восточной Пруссии был арестован командир артиллерийской батареи, капитан Александр Солженицын, награжденный двумя боевыми орденами. Причиной ареста стало письмо Солженицына другу, в котором содержалась критика Сталина.
В этот день 26-летнего Александра Солженицына вызвали по телефону к комбригу Захару Травкину. Когда он зашел на КП, комбриг с суровым видом сказал ему сдать пистолет. Солженицын сдал. И тут же из офицерской свиты выбежали двое контрразведчиков и схватили Александра с криком: «Вы – арестованы!»
Комбриг Травкин не мог не отдать Смершу своего комбата, недавно спасшего батарею и представленного к награде. Но проявил некое благородство. Он спросил Солженицына: «У вас есть друг на Первом Украинском фронте?» Эти слова, по сути, были подсказкой. Солженицын сразу понял, что арестован за переписку со школьным другом, и теперь знал, как выстраивать линию защиты. А потом комбриг поднялся из-за стола и пожал комбату Солженицыну руку. Позже Александр Исаевич за несколько строк в личном письме был осужден на восемь лет лагерей.
Вместо соцопросов
Особо «крамольные» высказывания о советском строе цензоры сталинской поры заносили в специальные бланки-меморандумы, которые пересылались в Министерство государственной безопасности. Это заменяло для власти соцопросы для изучения общественного мнения. Порой потом информация докладывалась Сталину. Например, почерпнутые из писем высказывания людей были приведены в документе под названием «Информация МГБ СССР о настроениях населения в связи с голодом 1946 года», который Берия направил Сталину 31 декабря 1946 года. Читать эти высказывания просто страшно:
«13 ноября 1946 года. Я ем сейчас желуди, хоть и запрещают их есть, так как от них погибло много людей, но больше есть нечего. Так жить дальше я не могу».
«29 ноября 1946 года… Я уже начинаю пухнуть. Мне не страшна тюрьма, ибо там я могу получить кусок хлеба».
Но, судя по всему, особого толка от этой информации не было. Говорят, что голод 1946-1948 годов повторился в начале 1950-х годов. Тогда умерли от голода до 1,5-2 миллионов человек, восемь миллионов крестьян сбежали от голода в города.
После войны хреновато было с едой, родители рассказывали/сам с 46/.Но письма читают все и везде,добрые ваши сигранца и гестапо с ми-5…Не надо глупости писать, говорить…Думать можно, но в темной комнате…
Автор абсолютно прав! Отрицать это верх глупости, царскую власть коммунисты клеймили позором, а чем лучше так называемая”народная”. Да тем, что всё стало несравненно изощрённее и циничнее, да число “читателей чужих писем” многократно возросло и эту араву надо было кормить. Поэтому, если и были разговоры, то только на кухне в семье,или с проверенными людьми, в письмах же не писали ничего такого, что могло подвести,что называется под монастырь.Это сейчас поливают власть как хотят,а при комми за слово можно было огрести по полной.
автор пишет ерунду. нам на реальных аргов не хватало сил и средств, а то ещё читать переписку советских и иностранных граждан, которые не были в разработке. Тем более, что 99,99% корреспонденции, даже зашифрованной, не имели оперативной ценности.