В 330 году до нашей эры Александр Македонский захватил Персеполь – древнюю столицу империи Ахеменидов. Триумфальные торжества закончились печально. Победоносный полководец сжег дворец персидских царей – жемчужину восточного искусства. По преданию, совершить столь варварское деяние его сподвигла женщина – прекрасная гетера Таис Афинская…
Вот как о сожжении Персеполя рассказывал Плутарх: «Александр пировал и веселился с друзьями. В общем веселье… принимали участие и женщины. Среди них особенно выделялась Фаида (форма имени Таис. – Прим. авт.), родом из Аттики… Она, во власти хмеля… сказала, что… еще приятнее было бы для нее… собственной рукой на глазах у царя поджечь дворец Ксеркса, предавшего Афины губительному огню… Слова эти были встречены гулом одобрения… Побуждаемый упорными настояниями друзей, Александр вскочил с места… и с факелом в руке пошел впереди всех…»
Дворец великих царей Персии был сожжен дотла. Итак, главной – и единственной – виновницей пожара Плутарх называл афинскую гетеру Таис. Последующие поколения историков, в общем, приняли эту точку зрения. Выступление Таис и последующий поджог персепольского дворца обычно трактуется как некий единичный, случайный акт.
Но так ли все просто в этом «деле о пожаре»? Может быть, греческая красавица была просто орудием в чьих-то более могущественных руках?
«Бояре» и «опричники»
К моменту захвата Персеполя в македонском войске образовалось как бы две партии. Условно их можно обозначить так: партия «старых вельмож» и партия «молодых друзей».
В первую входили старые, испытанные вожди македонского войска. Все они были знатны и богаты. Если проводить древнерусские аналогии, то представителей этой группы можно было бы назвать «боярами». Лидером македонских «бояр» был Парменион – заслуженный полководец Филиппа Македонского, отца Александра.
Вторую группу составляли – если продолжать русские аналогии – македонские «дворяне». Люди, конечно, не безродные – но и не очень-то знатные (их даже можно было бы сравнить не столько с дворянами, сколько с опричниками Ивана Грозного). Это были «молодые друзья» царя: Гефестион, Лисимах, Селевк, Птолемей.
Группировка Пармениона хотела сворачивания азиатского похода. Захваченных ценностей, считали «бояре», уже вполне достаточно. А с персами лучше договориться. Разделить полюбовно власть над Азией – и отправиться обратно в родную Македонию.
Однако молодых «опричников» это не устраивало. Сворачивание войны означало фиксацию их служебного положения на весьма невысоком уровне. Продолжение боевых действий, напротив, сулило им ослепительные карьерные перспективы.
Сердцу не прикажешь
И вот тут подвернулся этот злосчастный Персепольский дворец. Парменион и его соратники настаивали на сохранении дворца. Не стоит, говорили они, оскорблять и озлоблять персов, уничтожая священный для них памятник! Это только повредит возможным мирным переговорам. В пику им «молодые друзья» всячески уговаривали царя этот дворец уничтожить. Чтобы, так сказать, «сжечь за собой все мосты». По принципу «все или ничего»!
Александр колебался. И вот тут так кстати произошло это «случайное» выступление Таис Афинской. Совпадение?
Давайте же внимательнее присмотримся к этой греческой куртизанке. Когда-то русский писатель Карамзин, желая приучить своих братьев-дворян к мысли, что «крестьяне – тоже люди», восклицал (в повести «Бедная Лиза»): «И крестьянки любить умеют!»
Следуя примеру Карамзина, мы можем сказать так: «И гетеры любить умеют!» Да, эта фривольная Таис Афинская в глубине своей души лелеяла страстную любовь к одному молодому красавцу. Звали этого счастливца Птолемей, сын Лага! Тот самый Птолемей – один из упомянутых уже нами «молодых друзей» царя.
После смерти Александра Македонского, с которым она волей-неволей должна была делить ложе, Таис окончательно сошлась с Птолемеем. Она родит ему трех детей и будет будущему царю Египта неофициальной, но верной женой. Однако любовная связь между Таис и Птолемеем началась задолго до этих событий. Об этом свидетельствуют все античные авторы.
К моменту захвата Персеполя Таис и Птолемей были давними и преданными любовниками. Напрашивается очевидный вывод: а не ярый ли представитель «партии войны» Птолемей подговорил свою возлюбленную выступить на пиру?
Версия выглядит очень и очень убедительно. Сам Птолемей выйти с таким предложением – поджечь дворец – не мог. Александр Македонский не любил, когда ему пытались что-либо навязывать. Царь пришел бы в ярость, заподозрив хоть малейший намек на манипуляцию. Но… то ли дело женщина! Как гласит пословица: «С красивой женщиной трудно спорить!»
Птолемей использовал все свое влияние на гетеру – и та согласилась озвучить ту мысль, которая требовалась Птолемею и его соратникам.
Подвыпивший царь ничего не заподозрил – и клюнул на приманку. Дворец персидских царей был сожжен – как того и желала молодая «партия войны». Македонские «бояре» в очередной раз потерпели поражение…
