Всем известен пламенный революционер, глава ВЧК, нарком путей сообщения. Железный Феликс – Феликс Эдмундович Дзержинский, сделавший много для спасения беспризорников. Но забыт его антагонист, Георгий Александрович Атарбеков, по прозвищу Железный Геворк, который в традициях восточных правителей правителей Средневековья убивал и белых, и красных, несогласных с ним…
О детстве Георгия Атарбекова много противоречивых, неподтвержденных фактов. По одной из версий, он Геворк Атарбеков родился 2 декабря 1892 года по старому стилю в Эриванской бернии. Сам Атарбеков указал в анкете, что его отец – письмоводитель поверенного, мещанин. А в некрологе его биограф Галустян писал, что мать отправила Георгия к родным в Баку из-за тяжелого материального положения, где он учился в Бакинской прогимназии в течение трех лет, после чего перевелся в Эриванскую гимназию.
Любитель приврать
Биография Атарбекова типична для будущего революционера. Еще с отрочества, с 16 лет, он увлекся идеями Маркса и большевизма. Впрочем, Атарбеков нередко приукрашивал свою биографию. Например, говорил, что окончил юридический факультет университета, хотя документальных подтверждений этого не обнаружено. На самом деле его арестовали за принадлежность к партии и исключили из Московского университета.
В 1914 году, с началом Первой мировой войны, Атарбеков поступил на службу во Всероссийский союз городов, созданный в августе 1914 года на съезде городских голов. Активно агитировал, как большевик, за поражение в Первой мировой и перерастание мировой войны в Гражданскую, за что подвергался преследованию.
Атарбеков с восторгом встретил революционные события 1917 года, направив все свои способности на свержение самодержавия и последующее установление советской власти. Можно сказать, что он следовал логике «Интернационала», гимна советской власти того времени, направляя все силы на разрушение старого мира, а не на создание нового. И буквально понимал, что раз цвет знамени большевиков – красный, значит, это цвет крови.
Сразу после революции 1917 года он вошел в окружной военно-революционный комитет города Сухума, стал его членом и заместителем председателя военно-революционного комитета Абхазии. Но больше всего ему по сердцу пришлась должность сотрудника Северо-Кавказской ЧК, которую Атарбеков вскоре занял и где впервые проявилась его природная, чисто маниакальная жестокость и желание казнить людей без разбора, вне зависимости от их вины, десятками, а то и сотнями.
Одиозный палач
Особый размах его тяга к убийствам получила после выхода декрета советской власти «О красном терроре» 5 сентября 1918 года. Атарбеков принялся казнить всех, кто проявлял хоть малейшее несогласие с ним. Справедливости ради стоит отметить, что декрет «О красном терроре» был принят в ответ на белый террор, убийства нескольких видных лидеров большевиков и покушение на Владимира Ильича Ленина, совершенное Фанни Каплан. Но в том-то и суть, что Атарбеков действовал вне закона, в традициях средневековых восточных деспотов, таких как Чингисхан, – его жестокость не знала границ и превосходила все мыслимые пределы.
Вот несколько ярких примеров его деятельности. 1 ноября 1918 года он зарубил шашкой белогвардейского генерала Радко Дмитриевича Радко Дмитриева, в этот же день кинжалом зарезал пожилого генерала Николая Рузского в Пятигорске. Это было его любимым развлечением: самому казнить приговоренных, рубить их шашкой. И не только. Практически без суда и следствия в результате его приказов были арестованы и казнены тысячи белогвардейцев, священников и просто граждан, выражавших хоть малейшее сочувствие белым идеям. Подобным зачисткам подвергались города Армавир, Пятигорск, Кисловодск, Ессентуки.
Но природная лютость Атарбекова распространялась не только на врагов революции и чужеродные классовые элементы. Получив назначение начальником особого отдела Каспийско-Кавказского фронта, Георгий Атарбеков проявлял особую жестокость и в отношении подчиненных бойцов Красной армии (РККА). Он практиковал распространенную еще в монголо-татарском войске и даже в Римской империи казнь каждого десятого воина за малейшее нарушение его приказов, за малейшее неповиновение. Этим он вызывал ненависть уже не только среди врагов-белогвардейцев, но и среди подчиненных. Его трижды пытались отравить, но все попытки оканчивались провалом.
В начале 1919 года Атарбекова перевели на должность начальника ЧК города Астрахани. И вскоре он залил этот город кровью. Самым показательным проявлением его жестокости было подавление с помощью пушек антибольшевистской демонстрации, организованной в марте рабочими нескольких районов города. Возможно, в своих действиях он брал пример с царского правительства и знаменитого Кровавого воскресенья 1905 года, желая отомстить.
Дальнейшим этапом его карьеры было руководство особым отделом революционного трибунала на Южном (позднее на Кавказском) фронте, где он проявил себя как непримиримый истребитель казаков Ставрополя и Кубани, даже нейтрально настроенных к советской власти. Часто это были просто массовые расстрелы, как правило тоже без суда и следствия, сопровождаемые конфискацией имущества.
Беззаконие и разгул жестокости видного чекиста обеспокоили даже высшие органы ВЧК. Это было отмечено в донесении инспектора Управления особыми отделами ВЧК Розенталя от 16 октября 1919 года: «Дела операционного отдела в полном беспорядке. О расстрелах даже нет личных постановлений, лишь списки, часто неполные, с краткой заметкой, что «расстрелян по распоряжению товарища Атарбекова». В деле мартовских восстаний уже не разберешь, кого за что и почему расстреляли».
Мистика наказания
По уровню жестокости и кровопролития Атарбеков предвосхитил репрессии 1937 года. В результате самоуправство и деспотичность Железного Геворка, бесконечные казни и жестокие выходки переполнили чашу терпения не только контрреволюционеров, но и его подчиненных из рядов Советской армии: отдельные части РККА выдвинули ультиматум, требуя сместить Атарбекова. В противном случае они угрожали тем, что перестанут ему подчиняться и сами устранят.
Представители советской власти, которые тоже сочли преступления Атарбекова чрезмерными, арестовали чекиста и доставили в Москву под усиленной охраной.
Специальная комиссия, созданная для расследования многочисленных тяжких преступлений Георгия Атарбекова, после длительного и тщательного расследования пришла к заключению о том, что он и его ближайшие подчиненные безусловно виновны. Но, учитывая ходатайство и протекцию высокопоставленных покровителей, старых большевиков и признанных лидеров революции, занимавших высокие посты в советском правительстве и пользовавшихся непоколебимым авторитетом, таких как Серго Орджоникидзе и Камо (Симон Тер-Петросян), Атарбеков и его окружение были оправданы и освобождены из-под стражи.
Палач не дожил до чистки 1937 года, запущенного маховика репрессий, когда многие представители старой дореволюционной гвардии большевиков, слишком жестоко отстаивавшие дело революции, истинно верившие, что проливают кровь ради светлого будущего и зверствовавшие ради светлых идеалов и построения нового справедливого мира, были расстреляны.
Атарбеков погиб в воскресенье 22 марта 1925 года в результате авиационной катастрофы. Пассажирский самолет «Юнкерс-13», на котором летел чекист, загорелся при взлете с аэродрома в районе Тифлиса. При этом погибли пять человек – два летчика и три важных пассажира. Два человека из пяти выпрыгнули из самолета на аэродромную полосу: живыми, горящими факелами пробежали несколько метров и обугленными головешками рухнули на землю.
Одним из них был Атарбеков. Так адское пламя, в которое он старательно подбрасывал дрова, настигло его уже на земле.
Хотя до настоящего времени в разных городах нашей страны, таких как Москва, Краснодар, Сочи, Ростов-на-Дону, Астрахань, улицы носят имя Атарбекова. И только в Пятигорске, где деяния Атарбекова помнят до сих пор, в 1993 году улицу его имени переименовали в Широкую.
