Споры о том, был ли Лев Толстой действительно безумен, продолжаются и спустя 100 с лишним лет после смерти писателя. Несмотря на то что еще при жизни Лев Николаевич Толстой был признан душевнобольным, современные исследователи и психиатры продолжают искать разгадку тайны гениальности великого писателя.
То, что в роду Толстых имеется плохая наследственность, подтверждали сами представители этого рода. В каждой семье каждого нового поколения обязательно имелся душевнобольной. Дед писателя, граф Илья Андреевич Толстой был болезненно легкомысленным, в итоге разорился подчистую. И вскоре покончил жизнь самоубийством.
Дурная наследственность
Бабушка Толстого отличалась крайней неуравновешенностью и самодурством, страдала галлюцинациями. Отец Льва Николаевича, Николай Ильич Толстой, в юности перенес психическое расстройство и считался человеком с большими странностями. Братья, Сергей и Дмитрий, обнаруживали явные признаки ненормальности. Дмитрий, к примеру, мог прийти с визитом к влиятельному лицу в пальто, надетом на голое, давно не мытое тело. По мнению большинства исследователей, сам Лев Николаевич страдал эпилепсией, что подтверждают сохранившиеся свидетельства его близких. Частые судорожные припадки с потерей сознания говорят в пользу этого диагноза. Обычно припадки случались после конфликтных ситуаций как ответная реакция психики. А чего только стоили регулярные приступы отчаяния и дикое желание «повеситься на перекладине у себя в комнате»?
Чудаком Лев Николаевич прослыл еще с детства. У него часто бывали «видения». В юности он изнурял себя физически, борясь со своими якобы недостатками. Мог, закрывшись в сарае, часами стегать себя веревками по голой спине. Был излишне мнителен. Некрасивый, с грубым, если не сказать уродливым лицом, Лев Толстой тем не менее в юности пользовался успехом у женщин и проводил время в любовных интрижках, кутежах и карточных играх, проигрывая баснословные суммы. Но временами на него нападало религиозное смирение, и он каялся в грехах, чтобы затем вновь вернуться к беспутному образу жизни. В 1851 году он, в порыве очередного покаяния, ушел юнкером в действующую армию.
До женитьбы на юной Софье Берс, дочери московского врача Андрея Берса, Лев Николаевич уже сделал военную и педагогическую карьеру и стал известным писателем. Граф был старше своей избранницы и знал ее еще маленькой девочкой. Софья получила отличное домашнее образование, писала рассказы, играла в домашнем театре. Окончательное решение он принял в августе 1862 года, убедившись, что действительно любит эту девушку. Заручившись письменно согласием Софьи, 16 сентября Толстой нанес визит ее родителям и попросил руки их дочери. 23 сентября они с Софьей сочетались законным браком.
Интересный момент, не свойственный тому времени и наводящий на мысль о том, что не все было благополучно с графом: желая быть предельно честным, перед свадьбой он настоял на том, чтобы Софья прочла его «эротический дневник», где он описывал подробно свою разгульную жизнь и свои связи с женщинами. Софья была шокирована, но отказаться от свадьбы уже не могла.
Мечта пытливого врача
В постели молодая супруга оказалась скромной и не особо охочей до плотских утех, которые так любил ее супруг. Но терпела долгие годы его любвеобильность и, только родив 13 детей, не считая нескольких выкидышей, окончательно отказала ему в близости. Правда, мужа это почему-то особо не огорчило. Он вдруг резко изменился и стал считать плотскую любовь «половой похотью», то есть грехом, и оставался верен этому взгляду до конца своей жизни. Хотя семье пришлось трудно – граф одновременно резко впал в дикий аскетизм, урезая чад и домочадцев буквально во всем. Взрослеющие дети не поняли отца, и в семье начался разлад. Всерьез забеспокоился и брат Софьи Андреевны, отметив у Льва Николаевича «нравственную перемену к худшему», он говорил, что «боится за его рассудок». А Лев Николаевич между тем уже активно пропагандировал воздержание от рождения детей и демонстрировал свое враждебное отношение к женщинам вообще, как к «сосуду греха», объявив их вселенским злом.
Обстановка в семье накалилась до такой степени, что родственники вызвали на дом известного в то время психиатра Григория Ивановича Россолимо, который поставил первый официальный диагноз: «Дегенеративная двойная конструкция: паранойяльная и истерическая с преобладанием первой». Врач отметил, что в психопатическом плане личность Льва Николаевича более сложная, прослеживаются и другие направления. В том числе депрессивные и эпилептоидные признаки. Приступы эпилепсии, как уже говорилось, случались обычно после конфликтных ситуаций. Софье Андреевне становилось все тяжелее. Муж любил заводить с ней «тяжелые разговоры», убеждая, что надо от всего отказаться – от имения, от всех имеющихся благ и жить просто, как живут птицы и звери в природе. У него все чаще случались обмороки и провалы в памяти. Крайняя раздражительность сменялась повышенной слезливостью. Его преследовал страх смерти. Он часами мог говорить о своих болезнях, которые же сам и находил у себя, и записывал в дневник любую малость, каждый прыщик, появившийся на теле. Хотя в то же время активно занимался физкультурой и полностью перешел на вегетаринскую пищу. Стал строго соблюдать режим, уделяя сну не менее восьми часов в сутки. Впрочем, особым здоровьем он не отличался с юности, что осталось зафиксированным документально еще во времена его службы в армии. Со временем друзья и домочадцы привыкли к этому, как ни тяжело им было, и относились с юмором к «страданиям» графа и к тому, что он мог по нескольку раз в день вызывать доктора.
Аскет и праведник
Мнительность графа не знала предела. Он подозревал у себя одновременно сифилис, рак головного мозга, туберкулез, язву желудка и многое другое, что не подтверждали врачи, которых он называл шарлатанами. Де-факто же его много лет мучили зубы – кариес и пародонтоз. Но помощь дантистов Толстой напрочь отвергал. Все прошло само собой, когда больные зубы выпали. Вставные челюсти, по мнению Льва Николаевича, мешали бы писать романы, они могли принести ему «фальшивое вдохновение».
В 1890 году Толстой буквально шокировал всех, кто его знал – он отказался от прав на свои произведения и пытался отдать в общее пользование все имущество. Родные едва уговорили его не обрекать большую семью на нищету. А Лев Николаевич начал и вовсе чудить. Искренне стремясь к нравственному усовершенствованию мира и человечества, он стал отрицать все установившиеся формы государственной, религиозной и общественной жизни. Ввиду политической неблагонадежности и распространения идей его учения с осени 1882 года за ним был установлен тайный надзор. Ситуация все осложнялась. В 1885 году в России начались случаи отказа от воинской службы со ссылкой на учение Льва Толстого. В феврале 1901 года Святейший Синод отлучил писателя от церкви. Толстой к тому времени давно разуверился в православии, начал переписывать канонические Евангелия, мечтая создать чистую веру без суеверий и лжи, и гневно отрицал церковное учение.
Уставший от непонимания и неприятия его самого и его учения, в ночь на 28 октября 1910 года Лев Толстой тайно покинул Ясную Поляну и ушел в неизвестном направлении в сопровождении своего врача Маковицкого. Он решил жить так, как он сам считал нужным и правильным. Путешествие в никуда обернулось воспалением легких, которое настигло писателя на станции Астапово, где тяжело больного 82-летнего Льва Толстого приютил начальник станции. Болезнь писателя вызвала большой переполох во властных структурах. Родственники пытались помочь ему, но Толстой отверг помощь лучших врачей того времени. 7 ноября 1910 года Лев Николаевич отошел в мир иной, так и не покаявшись – он запретил впускать к нему священника.
Вопрос «Был ли Лев Толстой действительно сумасшедшим?» по-прежнему открыт. На эту тему специалистами написано немало работ. Но пока современные психиатры сходятся на мнении, что у писателя была «аффект-эпилепсия Братца», выраженная приступами истерии и эпилепсии.
Родня довела! Творческая личность, когнитивный диссонанс и маниакальное поведение-БАР и т.п., т..е. делирий по МКБ-10.