Казалось бы, нет более мирной профессии, чем балерина. И нет менее изящного дела, чем война. И все-таки Ольга Лепешинская — маленькая женщина, любимая балерина Иосифа Сталина, которую он называл «наша стрекоза», — отчаянно бросилась защищать страну. На сцене она считалась самой отважной танцовщицей: смело, безоглядно летела в руки партнера, не боясь травм. Но настоящую храбрость Лепешинская проявила во время Битвы под Москвой, когда решалась судьба столицы, а вместе с ней и судьба страны…
МАЛЕНЬКАЯ БАЛЕРИНА
Немцы начали бомбить Москву с 22 июля 1941 года. И почти тогда же начались дежурства Лепешинской на крышах и чердаках, где балерина тушила зажигательные бомбы. В этом не было ничего удивительного. Многие «знатные люди Страны Советов» в те дни занимались черной работой войны. Но у Лепешинской получалось на загляденье: с зарядом оптимизма, с блеском. Однако ей хотелось чего-то большего.
Лепешинская считалась превосходным оратором, она умела импровизировать, играть словами. Многим фронтовикам запомнились ее радиообращения военных лет. Существовала даже шутка: «В XX веке было три великих оратора — Керенский, Троцкий и Ольга Лепешинская». Но бойцам и командирам, которые сражались на ближних подступах к Москве, конечно, хотелось не просто слышать голос балерины, но и видеть ее…
А она рвалась на фронт. Лепешинская вспоминала: «Как только началась война, я бросила балетные туфли за шкаф, сказала, что танцевать не буду. Только на войну! И мы вдвоем, две комсомолки — Мара Дамаева и я, — пошли в райком требовать, чтобы нас послали на фронт. И очень милый полковник Гавриил Тарасович Василенко сказал: «Конечно, вы правы, но сначала вы должны пройти курсы сестер милосердия». Он нас направил в клинику замечательного врача Петра Герцена. Мы пришли в эту клинику. Нас привели в челюстной отдел. Там находились пациенты, у которых не было половины лица. И я не помню, как я сделала шаги назад из этой комнаты, чтобы уже за дверью упасть в обморок. Я поняла, что сестры милосердия из меня не получится, надо отдавать свои силы фронту по-другому». Но как?
МЫ НЕ ДРОГНЕМ В БОЮ…
Вот композитор Борис Мокроусов и поэт Алексей Сурков написали «Марш защитников Москвы», который поднимал бойцов в атаку:
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою,
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Разгромим, уничтожим врага.
Вот это действительно важное дело для армии! А что может балерина — Дюймовочка, ростом недотянувшая до 155 сантиметров? «Лешка-Лепешка», как называли ее дома.
Однажды она выступала с речью на митинге перед бойцами, уезжавшими на фронт. Кто-то крикнул: «Лепешинская, ты лучше станцуй!» И маленькая женщина принялась отплясывать перед новобранцами. С таким задором, как никогда на сцене: и русский танец, и казачок, и лезгинку… Она поняла: фронту нужно искусство. Лепешинская стала инициатором создания Первой фронтовой бригады Большого театра. Пришлось побегать по начальственным кабинетам, но она умела добиваться своего. Кроме Лепешинской, в состав бригады вошли ее постоянный партнер, танцовщик Асаф Мессерер, чтец Дмитрий Журавлев, оперный бас Максим Михайлов. Уговорила балерина и всеобщего кумира — тенора Ивана Козловского. Аккомпанировали им баянисты. Не потащишь же рояль на фронт?
НА ФРОНТЕ ПОД МОСКВОЙ
И вот первая гастроль в действующую армию. Можайск. Совсем близко от Москвы! Ведь гитлеровцы рвались к нашей столице и подходили все ближе и ближе. Выступали в церкви, у которой после бомбежки снесло крышу.
Потом еще один концерт, тоже неподалеку от Москвы. Бойцы ждали необыкновенного представления, расположились под открытым небом. Балерина волновалась, будто перед премьерой в Большом театре: «А если пойдет снег с дождем?» Сдвинули две полуторки. Два дощатых кузова — вот вам и сцена. Заиграл баян. Она выпорхнула на деревянный настил: легкая, воздушная, в настоящих пуантах и в платьице — как в настоящем классическом балете. Вальс Иоганна Штрауса! Она танцевала с Мессерером. Бойцы, многие из которых никогда не бывали не только на балете, но и вообще в театре, устроили им овацию, попросили повторить танец. Еще раз. И еще раз.
Потом пел Михайлов, Журавлев читал патриотическую классику — Пушкина и Багрицкого. Всех принимали тепло. Но душой этой бригады была Лепешинская. Фронтовики воспринимали ее как чудо. А немецкая артиллерия грохотала совсем рядом…
Свои гонорары и сбережения балерина почти целиком отдавала в фонд обороны и на формирование танковой колонны «Советский артист». Лепешинская по-прежнему регулярно выступала по радио. Но еще чаще она теперь выступала перед фронтовиками. И даже готовила специально для них новые номера. Лепешинская понимала: в действующей армии не стоит показывать минорные, трагические композиции. Бойцов нужно раззадорить, рассмешить, поднять им настроение. Особенно когда от передовых позиций врага до Москвы оставалось 15-20 километров.
КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ
А потом с фронта пришли первые добрые вести. Немецкое наступление захлебнулось. Впервые за несколько лет войны! Ни французы, ни поляки не смогли оказать вермахту серьезного сопротивления. А тут — победа, настоящая победа. И казалось, что теперь Красная армия без остановки погонит врага до Берлина. Главное слово тех дней «контрнаступление». День 5 декабря 1941 года многим запомнился как переломный.
Позже Красная армия одерживала куда более безупречные в тактическом отношении победы над вермахтом. Победы с меньшими потерями. Но Битва под Москвой показала всему миру дух народа-воина, который, по мнению немецких стратегов, уже проиграл войну, но сумел собраться и отчаянным ударом заставил врага отступать. Наша армия освобождала города: Истру, Рогачево, Клин, Волоколамск, Солнечногорск. И вслед за освободителями туда приезжали артисты. И снова играл баян, и порхала в кузове грузовика Ольга Лепешинская. Она выступала перед ранеными и перед теми, кому предстояло дальше гнать врага.
Вместо сцены – лесная поляна
Много лет спустя балерина признавалась: «Я вспоминаю это время радостно. Хотя были очень страшные моменты: мы ехали на фронт, а навстречу нам, спасаясь от фашистов, шли, ехали, впрягаясь в телеги, люди. Много людей. Видела истерзанные тела по краям дороги, людей живых, но таких изуродованных, что смотреть на них было страшно, в кюветах — искореженные танки, машины. Но ярче помню я не эти страшные вещи, не этих изгнанных из своих деревень людей, а помню я голубое небо, яркое солнце, зеленые тополя, открытый борт грузовика — и на нем стоит Козловский и поет. И как поет! Так, словно вокруг бархатные кресла, позолоченные яруса и бра, высокий потолок — словом, как будто на сцене Большого театра». Да, жизнелюбие было в ней сильнее страха.
С этой бригадой Лепешинская прошла всю войну. Вместо сцены лесная поляна, грунтовая площадка, развалины дома… На знаменитых фуэте (а на спор она могла сделать 64 фуэте подряд!) нога ввинчивалась в землю. Но с каким восторгом смотрели на нее бойцы, многие из которых впервые видели настоящую балерину!
Зато 9 мая 1945 года, в День Победы, Лепешинская танцевала уже в освобожденной Варшаве. Танцевала так, что истрепала в лоскутки последние из 12 пуантов — именно столько она всегда брала с собой в любые поездки. А на следующее утро получила телеграмму из Большого театра. Хореограф сообщал, что ставит для нее «Золушку», и просил срочно приехать. Начиналась мирная жизнь…
