За судьбами многих «незнаменитых» жертв сталинской госбезопасности скрывались весьма и весьма интересные истории. Так, накануне войны стали сгущаться тучи над ближайшим соратником Сталина и вторым по значению человеком в советской властной пирамиде – Вячеславом Молотовым…
В июне 1939 года на Лубянку доставили нового заключенного – московского доктора-венеролога Илью Белахова. Сразу после ареста его стали нещадно избивать.
«Били по половым частям…»
Наивный Белахов пытался писать жалобы в прокуратору. В них он рассказывал, что с ним вытворяли костоломы из госбезопасности. Вот выдержки:
«С первого же дня ареста меня нещадно избивали по 3-4 раза в день и даже в выходные дни. Избивали резиновыми палками, стальными пружинами и линейками; били по половым частям. Я терял сознание. Прижигали меня горящими папиросами, обливали водой, приводили в чувство и снова били. Потом перевязывали в амбулатории, бросали в карцер и на следующий день снова избивали, дело дошло до того, что я мочился кровью, перешибли позвоночник, и я стал терять зрение, и появились галлюцинации…»
Забегая вперед, скажем сразу, что никаких последствий все эти жалобы прокурору не возымели. Белахова продолжали все так же безжалостно пытать.
Но возникает резонный вопрос: что же нужно было сталинским палачам от несчастного венеролога?
Дело в том, что незадолго до ареста Белахова назначили директором московского Института косметики и гигиены. Институт этот входил в структуру главка парфюмерно-косметической промышленности, который возглавляла Полина Жемчужина – жена Вячеслава Молотова, знаменитого сталинского вельможи.
Таким образом, через Белахова чекисты хотели получить компромат на жену Молотова. Что, в свою очередь, могло отразиться и на судьбе самого советского «вождя №2».
Совратитель был импотентом?
Какой же компромат нужен был чекистам? Вновь обратимся к показаниям Белахова:
«Избивая, от меня требовали, чтобы я сознался в том, что я сожительствовал с гражданкой Жемчужиной и что я шпион. Я не мог оклеветать женщину, ибо это ложь, и кроме того, я импотент от рождения. Шпионской деятельностью я никогда не занимался. Мне говорили, чтобы я только написал заявление, а факты мне они сами подскажут. На такую подлость я идти не мог. Тогда меня избили до полусмерти. В бессознательном состоянии на носилках отправили в камеру».
От Белахова требовали показаний в том, что он состоял в интимной связи с женой самого Молотова! Правда, как выяснилось, Белахов был импотентом, что делало версию об его сожительстве с Жемчужиной весьма сомнительной. Но чекисты продолжал и усилен но разрабатывать операцию «Змеиное гнездо». Именно такое название носил чекистский замысел по уничтожению Полины Жемчужиной, а через нее – и Вячеслава Молотова. Вот что впоследствии показывал на допросе один из ближайших подручных Берии – генерал Всеволод Меркулов:
«…Белахов в числе других лиц проходил по разработке, которая, кажется, носила название “Змеиное гнездо” или “Змеиный клубок”… Следствием по этому делу руководил Кобулов, который получал указания непосредственно от Берии».
Сам всемогущий Берия лично курировал дело московского венеролога. И не только курировал, но и принимал непосредственное участие в избиениях и пытках! Вот что много позднее, уже при Хрущеве, показывал следователь Визель – участник допросов Белахова. Цитата: «Тогда Берия в присутствии меня, Кобулова и Зубова приказал арестованному лечь на пол, спустив брюки, и кивнул головой Кобулову. Кобулов при нас избил арестованного резиновой палкой, которую он держал в руках во время допроса…»
Однако врач-венеролог оказался на удивление «крепким орешком». Он отказывался подписывать столь нужные чекистам «признательные показания». Стойкость импотента спасла Полину Жемчужину от ареста. Правда, спасла лишь на время. Через 10 лет – в 1949 году – жену Молотова все-таки арестуют.
Что же касается несчастного Белахова, то, промаявшись с ним впустую несколько месяцев, чекисты отказались от первоначального плана.
17 мая 1941 года венеролог написал свое последнее отчаянное письмо-мольбу в прокуратору. Дрожащим почерком узник вывел: «Я не виновен, я умоляю спасти меня. Меня избивали, пытали, принуждая подписывать несуществующие факты. Я не могу передать всю тяжесть перенесенных мною мук и страданий».
Эта жалоба – как и предыдущие – осталась без ответа. В октябре 1941 года несчастного узника расстреляли – как «отработанный материал».
