Граф Петр Клейнмихель был одним из ближайших помощников Николая I. Царь по достоинству ценил его исполнительность, даровав графу герб с девизом: «Усердие все превозмогает». Как оказалось, усердие Клейнмихеля превозмогало действительно все – даже законы…
Клейнмихель пользовался неограниченным доверием Николая I. Оно было настолько всеобъемлющим, что семейная чета Клейнмихелей даже усыновляла внебрачных детей императора – от разных случайных женщин. По такому случаю известный николаевский враг, литератор Александр Герцен шутил, обыгрывая должность графа (главноуправляющего путями сообщений): «Клейнмихель с женой исправляли высочайшие пути сообщения».
«Пес на гальванической цепи»
Царь принимал графа каждую неделю по четвергам. Кроме того, специальный подземный провод гальванического телеграфа (модной технической новинки того времени) соединял Зимний дворец с «офисом» Клейнмихеля на Фонтанке. По такому случаю остряки шутили: «Царь держит своего пса на гальванической цепи».
Клейнмихель был типичным николаевским сатрапом. Часто присутствуя при марше войск на Марсовом поле, граф держал в руке секундомер: все шеренги должны были ходить одинаково и по равному числу шагов в минуту.
В приказах по ведомству путей сообщения Клейнмихель был оригинален, как и всякий самодур. Вот, например, цитата: «Инспектор доносит, что откосы канавы находятся в довольно правильном положении. Довольно пра-вильным положением я никогда доволен не буду. Каждая работа должна быть сделана не довольно, а совершенно правильно!»
Нередко такие сентенции заканчивались выговорами и распоряжениями об аресте. Иронично-нахальный тон Клейнмихеля нравился публике – его приказами зачитывались, как юмористическими рассказами (в петербургских кофейнях лежали подшивки с копиями клейнмихелевского творчества – для развлечения
клиентов). И вот этот свирепый сатрап и беспощадный поборник самой суровой дисциплины на деле оказался вором и казнокрадом.
Мебельный скандал
Клейнмихель и его помощники немало озолотились на восстановлении Зимнего дворца в Петербурге. Как известно, царская резиденция серьезно пострадала после страшного пожара в декабре 1837 года. Николай поручил руководство восстановительными работами своему любимцу Клейнмихелю. Дворец на удивление Европы отстроили заново всего за полтора года – неслыханные темпы по тем временам! Правда, такая скорость обеспечивалась уникальными «новаторскими» приемами Клейнмихеля, которые несколько смутили как европейское, так и российское общество. Граф велел рабочим спать в строящемся
здании, чтобы высушивать своим дыханием и своими телами сырые еще апартаменты.
Ночевка в сырых холодных помещениях вела к массовым заболеваниям пневмонией, которая в то время считалась смертельным заболеванием. Рабочие умирали сотнями, но для Клейнмихеля и привлеченных к делу откупщиков так было даже лучше – можно было неплохо поживиться еще и на «зарплатных ведомостях» мертвецов (присвоить деньги, якобы выданные рабочим – ведь те уже не могли подать жалобу).
Но главным источником наживы для Клейнмихеля, конечно же, стали традиционные махинации со стройматериалами: использование вместо дорогих материалов их дешевых «аналогов». Правда, это сильно ухудшало качество постройки и могло привести к неприятным инцидентам – подобным тому, что случился в августе 1841 года. Тогда в только что отстроенном, «новеньком» Зимнем дворце внезапно рухнули потолок и крыша Георгиевского зала. Однако юридически доказать вину Клейнмихеля и его сотоварищей в этой аварии было весьма сложно: те всегда могли все объяснить ошибками рабочих-строителей (благо, что половина из них – как мы сказали выше – уже умерла).
Но жадность сыграла с Клейнмихелем злую шутку. Не удовлетворившись «наваром» на плохом цементе, гипсе и кирпиче, граф еще присвоил и деньги, которые были выделены на меблировку дворца. Клейнмихель заказал у поставщиков мебель для дворца, обещая расплатиться потом – по окончании работ. Это
«потом» продлилось 14 лет. Именно столько поставщики не могли добиться уплаты причитавшихся им денег.
В 1852 году их терпение лопнуло, и каким-то способом они смогли донести свою жалобу до царя. В первый момент император был потрясен этой историей. По свидетельству современников, Николай в шоке восклицал: «Я теперь не знаю, принадлежит ли мне даже стул, на котором я сижу!» Несколько недель Николай не принимал Клейнмихеля. Но… затем все уладилось и пошло по-прежнему.
а еще жена графа была любовницей Николая Первого, от которого у нее было несколько детей – и граф всех признавал своими и давал свою фамилию.