Полиция Российской империи, пытаясь противостоять революционному движению, часто внедряла в ряды подпольщиков своих агентов. Но случалось и обратное. Целых 2 года в Третьем отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии, а затем в Департаменте полиции служил народоволец Николай Клеточников.
МЕЛКИЙ ЧИНОВНИК
В ноябре 1878 года слушательницы Высших женских (Бестужевских) курсов сообщили члену организации «Земля и воля» Николаю Морозову, что некий молодой человек ищет связи с революционерами. Неформальный лидер организации Александр Михайлов решил лично встретиться с юношей, желающим положить жизнь на алтарь революции.
К его удивлению и разочарованию, «юноша-студент» оказался 30-летним человеком — худым, сутулым, с жидкими волосами, уже тронутыми сединой, с негромким глухим голосом. «Кажется, он еще и чахоточный», — подумал Михайлов и не ошибся: молодой человек болел туберкулезом.
К своим 32 годам уроженец Пензы Николай Клеточников успел поучиться в Московском и Петербургском университетах и 10 лет отслужить мелким чиновником в Крыму. Это была уже сформировавшаяся личность, с устоявшимися убеждениями. Его решение уйти в революцию было не спонтанным порывом, а результатом длительных раздумий, жизненных наблюдений.
— Дайте мне опасное дело! — попросил Клеточников.
— Знаете, — ответил Михайлов, — в боевики вы не годитесь. Но у меня для вас есть другое, не менее важное задание.
ВАЖНОЕ ДЕЛО
— На Невском некая Кутузова сдает меблированные комнаты, — объяснил суть дела Михайлов. — Хозяйка любит передовые идеи, симпатизирует прогрессивной молодежи и даже иногда жертвует небольшие суммы на «народное дело». Но вот что странно: ее постояльцы часто попадают в поле зрения полиции, их арестовывают, у них проводят обыски. Есть подозрение, что Кутузова связана с Третьим отделением. Надо это выяснить. Это может сделать только человек с жизненным опытом, хладнокровный, умеющий скрывать свои чувства. И, что не менее важно, с легальным паспортом и незапятнанной биографией. Короче, это можете сделать только вы.
Через несколько дней в комнатах г-жи Кутузовой поселился новый постоялец — приехавший из Симферополя молодой человек, мечтающий найти место чиновника в одном из столичных департаментов.
Клеточников подметил, что Кутузова любит играть в карты и безумно радуется малейшему выигрышу. Он стал проводить в компании хозяйки все вечера, постоянно проигрывая ей 1-2 рубля, изображая при этом из себя верноподданного провинциала. Через две недели он решил, что «пора», и печально поведал хозяйке, будто скоро уезжает обратно в Крым: надежды найти место не оправдались, деньги кончились.
— Да и столичные настроения мне не нравятся. Вот и вы, Анна Петровна, умная женщина, а потворствуете стриженым курсисткам. Нехорошо!
И крепость пала:
— Знаете, — ответила ему Кутузова. — Я, пожалуй, могу помочь вам с местом. Мой племянник служит в Третьем отделении. Могу вас порекомендовать.
— Я подумаю, — ответил Клеточников просто потому, что требовалось играть роль до конца.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ МИХАЙЛОВА
— А знаете что? Соглашайтесь! — сказал Михайлов, когда Клеточников рассказал ему о предложении Кутузовой.
— Мне — в шпики?!
— Поверьте, Николай Михайлович, работая в Третьем отделении, вы принесете нашему делу куда больше пользы, чем бросая бомбы.
Александр Михайлов и сам не подозревал, насколько он окажется прав. Племянником Кутузовой был полковник Гусев — помощник начальника агентуры Третьего отделения генерала Кириллова. Он дал команду проверить прошлое Клеточникова, и полетели запросы в Пензу, Ялту, Симферополь. Отовсюду приходило: «Не участвовал», «Не числится», «Замечен не был». 25 января 1879 года Клеточников был зачислен в Третье отделение «агентом по вольному найму» с окладом 30 рублей.
НА ХОРОШЕМ СЧЕТУ
Начал Клеточников с того, что обратился к студенту Ребикову, уже стоявшему на учете как «неблагонадежный» и ожидавшему со дня на день высылки из столицы, с необычным предложением: стать объектом наблюдения полиции. — Если за вами начнут слежку, высылку отложат, и вы успеете окончить учебу в университете.
Ребиков только обрадовался. Он увлеченно сочинял доносы на самого себя, а Клеточников переписывал их и относил начальству.
Кириллов поначалу с интересом читал отчеты агента и приказывал: «Продолжать слежку». Но к марту стало ясно, что наблюдение за студентом ничего не дает. В итоге его выслали из Петербурга летом. К этому времени Ребиков успел сдать все выпускные экзамены и покинул столицу дипломированным специалистом, за что был сердечно благодарен Клеточникову. Но над самим Клеточниковым нависла угроза увольнения: он напряженно искал способ остаться на работе в Третьем отделении…
В конце XIX века не было ксероксов. Все письменные документы копировались вручную многочисленными переписчиками. Умение красиво и разборчиво писать ценилось очень высоко. Николай Клеточников, обладавший каллиграфическим почерком, предложил начальству свои услуги в качестве чиновника для письма. Кириллов, ознакомившись с документом, написанным им, пришел в восторг. Агент Клеточников был переведен на письменную работу, где, имея за плечами 10-летний опыт чиновничьей службы, оказался как рыба в воде. Начальник агентуры Третьего отделения не мог нарадоваться на молчаливого Клеточникова, первым приходящего на работу и последним уходящего домой. Кириллов ценил усердного чиновника, постоянно отмечал его денежными премиями. А в апреле 1880 года Клеточникову был пожалован орден Станислава 3-й степени!
ДВЕ КАРЬЕРЫ
В августе 1880 года Третье отделение упразднили. Функции политического сыска были переданы Третьему — секретному — делопроизводству Департамента полиции. Возглавивший делопроизводство генерал Кириллов взял с собой лучших сотрудников Третьего отделения. Клеточников стал помощником делопроизводителя 3-го делопроизводства и получил доступ к самым сокровенным тайнам Департамента полиции.
Почти одновременно с этим Михайлов и наиболее радикально настроенные «землевольцы» создали организацию «Народная воля». Клеточников стал членом исполнительного комитета — руководящего органа организации.
САМАЯ БОЛЬШАЯ ТАЙНА
В Департаменте полиции через Клеточникова проходили приказы о предстоящих арестах и обысках, о слежке, списки всех (!) агентов — столичных, провинциальных, зарубежных (клички, фамилии, приметы, адреса), показания арестованных (названные ими фамилии, явки, адреса) и многое другое. Предупрежденные о задержаниях революционеры скрывались, обыски ничего не давали, агенты работали вхолостую, проводимые полицией операции оказывались малоэффективными.
Руководитель «Народной воли» Михайлов называл Клеточникова «ангелом-хранителем» организации и делал все, чтобы сберечь товарища и оградить его от малейшей опасности. О роли Клеточникова знал самый узкий круг лиц. Все встречи происходили на квартире Натальи Оловянниковой, которой Михайлов категорически запретил заниматься любой революционной работой: ее задачей было содержать квартиру, находящуюся вне подозрения полиции. К Оловянниковой имели право приходить только Михайлов и Морозов. Листки, которые приносил Клеточников, переписывались и тут же уничтожались.
Однако от случайностей не застрахован никто: были аресты, были провалы. 28 ноября 1880 года в фотоателье на Невском был опознан и арестован Михайлов.
ОХРАНКА ДЕЙСТВУЕТ
В декабре 1880 года арестованный народоволец Иван Окладский, желая облегчить свою участь, начал давать показания начальнику петербургского охранного отделения Комарову. Тот, надеясь снять сливки самолично, ничего не сообщил вышестоящему начальству о признательных показаниях Складского и взялся вести разыскные мероприятия на свой страх и риск.
Окладский назвал несколько фамилий, под которыми, используя поддельные паспорта, жили народовольцы. Комаров дал указание проверить судьбу паспортов. Михайлов категорически запрещал использовать один и тот же паспорт дважды, их полагалось уничтожать. Но после ареста Михайлова дисциплина в «Народной воле» ослабла: паспорт на имя Василия Агаческулова был выдан народовольцу Фриденсону.
24 января Комарову доложили: некто Агаческулов отметился в полицейском участке Петербурга как проживающий на Казанской улице в доме № 38. В тот же день Агаческулов был арестован, на его квартире оставили засаду.
25 января был задержан пришедший на квартиру некто Кошурников. Всего несколько часов потребовалось полиции, чтобы установить, что задержанный — разыскиваемый полицией член исполнительного комитета «Народной воли» Александр Баранников.
По приказу Комарова собрали дворников со всего Петербурга. Один из них долго вглядывался в Баранникова и наконец выдохнул: «Ваше благородие, мой жилец. Адрес его, стало быть, таков…» Комаров расплылся в улыбке: было о чем докладывать в департамент.
28 ЯНВАРЯ 1881 ГОДА
Клеточников дважды прочитал документ: арестован член исполнительного комитета Баранников, на его квартире организована засада! В этот вечер Клеточников вопреки обыкновению покинул место службы одним из первых: он спешил на квартиру члена исполнительного комитета Колодкевича, чтобы предупредить того об опасности, нависшей над организацией.
Клеточников не знал, что в тот день по заданию комитета народоволка Анна Корбан трижды приходила к нему, чтобы сообщить: на квартире Баранникова схвачен Колодкевич. Не дождавшись хозяина, Анна оставила записку с просьбой о срочной встрече. Но Клеточников домой не зашел. Около 6 часов вечера он постучал в дверь Колодкевича, где полиция уже вторые сутки ждала гостей.
20 ОСУЖДЕННЫХ
Суд начался 9 февраля 1882 года. На скамье сидели 11 членов исполнительного комитета «Народной воли» и 9 рядовых членов. Генерал Кириллов сквозь зубы свидетельствовал: «Клеточников в продолжение всей службы отличался особенным усердием и пользовался полным доверием начальства, ему давались в переписку совершенно секретные записки и бумаги».
15 февраля был оглашен приговор: Клеточников оказался в числе 10 приговоренных к смерти с заменой оной пожизненным заключением в Петропавловской крепости. Режим содержания был суров: камеры круглый год не отапливались, никаких прогулок, никаких свиданий, никаких писем, никакой физической работы, однообразное и скверное питание, из книг — только Библия. Не прошло и года, как большинство узников заболели цингой и туберкулезом. 3 июля 1883 года Николай Клеточников в знак протеста против нечеловеческих условий содержания объявил голодовку. 13 июля он умер…