Винланд, современный остров Ньюфаундленд, был открыт скандинавскими мореплавателями задолго до европейской колонизации Северной Америки. С местными дикарями отношения у викингов не сложились. Но честь полного истребления тамошних индейцев принадлежит не им, а французским и английским переселенцам. Канадцы считают эту страницу своей истории национальным позором…
«Скрелинг» в переводе со скандинавских языков означает бродягу, одетого в шкуры, то есть попросту дикаря. С дикарями викинги сталкивались по всему северу и большой разницы между ними не находили. Для них скрелингами были жители Гренландии, Исландии и только что открытой земли, которую они назвали «виноградной» не только потому, что там были обширные луговины с сочной зеленью, но и потому, что на этом острове рос северный «дикий виноград».
Разочарование северян
В XIII веке рассказы об этих местах вошли в «Сагу об Эйрике Рыжем» и «Сагу о гренландцах». Хеллуланд, что переводится как «земля плоских камней», и Маркланд, то есть «земля, покрытая лесом», показались мореплавателям непригодными для основания поселений. А Винланд был приятным местом. Сюда то норвежцы и совершили несколько экспедиций и даже основали два поселения – Страумфьорд на севере и Хоп на юге. С собой викинги привезли инструменты для строительства и обработки земли, а также домашний скот. Но надолго закрепиться в Страумфьорде норвежцам не удалось. Первая же встреча с местными жителями закончилась кровавой резней.
Во время починки корабля викинги отправились разведать местность вокруг стоянки и случайно наткнулись на каноэ с девятью туземцами. Торвальд Эрикссон приказал уничтожить врагов, что и было исполнено. Но одному индейцу удалось спастись, и той же ночью на лагерь норвежцев напала целая «армия» дикарей. Хотя викингам удалось отбить атаку, Торвальд умер от тяжелой раны, а его товарищи предпочли поскорее убраться с Виноградной земли. На падавших норвежцы описали как невысоких диких людей, одетых в окрашенные красной охрой кожи, с широкими лицами, разрисованными той же охрой, большими глазами и нечесаными лохмами на головах. Это и были скрелинги, а точнее – племя беотуков.
На контакт с чужеземцами аборигены шли плохо. Исландец Торфинн Карлсефни, обосновавшись на острове Хоп, искренне пытался наладить с ними добрососедские отношения, справедливо считая, что лучше всего сближает народы торговля. Увы! Беотуки сначала охотно обменивали свои товары – меха и шкуры, на исландские ткани и продукты питания, но с куда большим интересом приглядывались к мечам и копьям, а когда обменять шкуры на них не удалось – попросту попытались оружие украсть. Исландцы застали их за этим занятием, завязался бой, один туземец погиб. Отношения мгновенно ухудшились. На новых соседей туземцы стали глядеть с подозрением. Тут-то и случился второй эпизод, разладивший «дружбу» навсегда. Во время торгов из загородки вырвался исландский бык, и это привело туземцев в такой ужас и гнев, что больше о мирном соседстве и речи не шло. Индейцы решили, что Торфинн напустил на них этого «зверя» специально! И набросились на исландцев, явно желая им смерти. В результате спонтанного боя было убито двое товарищей Торфинна и множество туземцев. Торфинн понял, что пора убираться с враждебной земли. И это несмотря на то, что в Винланд он прибыл на трех кораблях со 140 людьми. Торфинн Карлсефни был человеком дальновидным, напрасно рисковать не хотел.
Охра в моде
Несколько веков жители Ньюфаундленда европейцев не видели. Все изменилось после 1492 года, когда совершил свое знаменитое плавание Христофор Колумб. В обе Америки потянулись европейские переселенцы. В отчете от 1500 года туземцев Ньюфаундленда даже посчитали, правда, не слишком точно – их численность, согласно этим заметкам, была от двух до пяти тысяч человек. Жили они в конических домах, которые имели каркас из шестов, расположенных по кругу, сверху покрытый берестой, пол в них был земляной, с углублениями для сна, в центре находился очаг. Каждая семья из 30-50 человек имела собственное поселение. Занимались они, в основном, охотой на тюленей и оленей, а также ловлей лосося, и подчинялись племенным вождям. Имели особое пристрастие к красному цвету. В красный они окрашивали выделанные шкуры, красными были у них жилища, одежда, каноэ, копья, луки и стрелы, посуда, украшения. Европейцы, столкнувшись с беотуками, раскрасившими лица красной охрой, прозвали их «краснокожими». Впоследствии это словцо прилипло и к другим индейцам.
Конечно, беотуки не все вещи окрашивали охрой. Они били пушного зверя и делали из шкур теплую одежду, которую носили мехом вовнутрь. Этот мех не окрашивали. Но красный цвет играл, очевидно, большую роль в их ритуалах. Красный был для них цветом жизни, в начале весны они окрашивали охрой все, что пережило зиму.
К европейским переселенцам беотуки относились настороженно и враждебно, но на открытый конфликт старались не идти. Напротив, они оставляли места прежних стоянок и отходили вглубь, подальше от берегов. На побережье они наведывались только тогда, когда там не было рыбаков и звероловов. Тогда беотуки собирали оставленные белыми людьми изделия из металла и все, что было полезно в хозяйстве. По мере того, как на Ньюфаундленде увеличивалось число белых поселенцев, отношения между ними и беотуками становились все напряжен-нее. Беотуки по старой привычке брали все, что им приглянулось, не чураясь залезать в дома колонистов, грабили амбары и магазины, снимали установленные звероловами ловушки, а когда их пытались прогнать вооруженные люди, применяли излюбленные приемы – либо атаковали ночью, либо устраивали засаду. Англичан, не в пример викингам, было много больше, и уходить с острова они не собирались.
Напротив, они стали отправлять военные экспедиции против беотуков. Хотя беотуки были довольно малочисленны, вред колониям они приносили огромный. И их уничтожали. Отчасти виноваты в этом были и сами индейцы. Колонисты, посылая военные отряды, надеялись добиться мира. Беотуки принимали гостей и подарки, а потом вдруг захватывали в плен и убивали. В ответ против них применяли карательные меры. Это противостояние тянулось до середины XIX века.
Одной из самых драматичных историй того времени стала жизнь и смерть индианки Демасдуит. Она была женой вождя беотуков Ноносабасута. Осенью 1818 года вождь с небольшим отрядом индейцев украл у англичан лодку с рыболовными снастями. Колонисты решили во что бы ни стало похищенное вернуть и весной следующего года отправили к беотукам небольшой военный отряд. Но, в отличие от беотуков, у них было огнестрельное оружие. Увидев англичан, беотуки бросились бежать. Во время преследования погиб вождь, а его жена с младенцем на руках попала в плен. Это и была Демасдуит. Во время пути в Твиллингейт умер ее ребенок, а саму женщину принудительно крестили под именем Мэри Марч и стали обучать английскому. Но среди англичан Мэри Марч не прижилась, она тосковала по своему народу, и колонисты решили вернуть ее в родные места. Живой туда она не добралась. Летом 1819 года Демасдуит умерла от туберкулеза на корабле, который вез ее на родину.
Полное вымирание
Весной 1823 года в плен попала племянница Демасдуит, Шенавдитит, она хорошо адаптировалась, но прожила всего шесть лет. Последние беотуки, в том числе и Шенавдитит, почти сплошь были больны туберкулезом, гибли они и от оспы, завезенной европейцами. И от обычного голода, поскольку другие индейцы – микмаки и иннуиты – захватили территорию беотуков и вытеснили их в непригодные для жизни места, а европейцы заняли побережье, где была промысловая база беотуков. К 1829 году от них осталось только воспоминание. Но если чистокровные беотуки вымерли, то их потомки от смешанных браков живут и поныне. Некоторые семьи на Ньюфаундленде ведут свой род с XIX века и считают, что их предками были беотуки.
Хотя язык беотуков считается вымершим, часть слов этого языка известна, поскольку сохранился «словарик» из 200 слов, составленный Демасдуит для пленившего ее Джона Пейтона-младшего. Остались от беотуков и археологические артефакты очень интересного свойства. По этим находкам можно понять, что делали беотуки из металлических предметов, которые похищали у европейцев. Рыболовные крючки они выпрямляли – и получалось шило; из свинца, который служил грузилом в рыболовных снастях, изготавливали украшения; гвозди, выдранные из европейских домов, использовались для метательных снарядов. Таких находок очень много в районе залива Нотр-Дам и бухты Бойд.
