Победы русской армии Петра Великого в ходе Северной войны (1700-1721) привели к серьезному ослаблению Швеции. Она потеряла большую часть Финляндии, ключевые острова на Балтике, недавняя мощь ее флота была сокрушена. Однако надежды на реванш продолжали жить в умах скандинавских аристократов.
Во второй половине XVIII столетия в Швеции началось интенсивное строительство боевых гребных судов разного типа с мощным артиллерийским вооружением. Фельдмаршал Августин Эренсверд, стремившийся создать флот, пригодный для действий в шхерах (узких заливах, которыми изрезано южное побережье Финляндии), обратился к инженеру-кораблестроителю, полковнику Фредрику Хенрику Чапману.
Что-то готовится?
Емy поручалось построить по собственным чертежам несколько судов нового типа для несения боевой службы. Чапман задание выполнил, создав корабль нового типа – туруму, занявший промежуточное положение между фрегатом и шебекой. В 1760 году он уже в звании главного судостроителя королевского флота был командирован в крепость Свеаборг, на верфях которой создал еще два новых типа боевых судов – хеммему и пойему.
Российской императрице Екатерине II по гласным и тайным каналам стали поступать сведения об активизации работ на шведских верфях, о чем она, в свою очередь, уведомляла Адмиралтейств-коллегию, более всего желая знать сведения о новом типе корабля – туруме. Уведомление императрицы было равносильно приказу, поэтому в Адмиралтействе попытались добыть необходимую информацию с помощью старого испытанного метода – купить секрет новых судов. С соответствующим поручением обратились к послу в Швеции Ивану Матвеевичу Симолину. У него имелись и связи среди влиятельных людей, и своя агентура. Но время шло, а все усилия не приносили успеха.
Тогда в действие вступил иной вариант охоты за «шведской тайной». Была разработана разведывательная операция, исполнение которой поручили одному из ближайших и преданных двору людей из окружения цесаревича Павла Петровича, капитан-лейтенанту Сергею Ивановичу Плещееву, и майору корпуса кораблестроителей Александру Семеновичу Катасанову.
Сергей Иванович происходил из рода Плещеевых, одного из древнейших в России. Морскую службу начал в 1764 году в 12-летнем возрасте, когда был командирован в Англию для прохождения практики на боевых кораблях. До 1770-го каждый год курсировал на кораблях английского флота вдоль берегов Северной Америки. Вернувшись в Россию, Плещеев, забывший русский язык, начал учить его снова. За плечами у его товарища, Катасанова, не было учебы за рубежом, но на галерном дворе, где строили ластовые суда, он набирался опыта с раннего детства.
1 августа 1777 года в Адмиралтейство одновременно поступили два рапорта с просьбой покинуть Россию, чтобы пополнить свое образование за границей. Автор первого рапорта, Плещеев, докладывал, что «по склонности своей к морской службе и дабы приобрести в оной большее познание и совершенство, имеет желание съездить в Швецию для сделания примечания флотской службы». Во втором рапорте от Катасанова сообщалось, что «по склонности своей к корабельному искусству и для достижения в оном совершенства желает сделать наблюдения в корабельном строении». Тут же последовали «высочайшее благоволение» императрицы и одновременно указ «об отправлении» обоих заявителей в Швецию с назначением им жалованья на время пребывания там по 50 рублей ежемесячно.
Удачное время
Перед поездкой моряков проинформировали о местах дислокации кораблей шведского флота. Им достаточно подробно обрисовали общую характеристику секретного объекта по имевшейся в Адмиралтействе «Записке для памяти о морских шведских силах», составленной датским морским офицером Левернером. Шведский флот в тот момент состоял из двух частей: «морская сила», находившаяся в главной королевской гавани – Карлскруне (фрегаты и линейные корабли), и малая, так называемая армейская (то есть, приданная армии), куда входили гребные суда нового типа. Они размещались в Гельсингфорсе (современный Хельсинки). В Стокгольме базировалась флотилия из 32 устаревших галер.
Время для разведки было выбрано удачно. Только что завершился визит в Санкт-Петербург шведского короля Густава III, с которым у цесаревича, не исключено, мог встречаться и Плещеев – приближенный к Павлу Петровичу. Вполне логично было надеяться хотя бы на формальный ответный прием, что и произошло. Стоило российским офицерам пересечь границу, как их известили о приглашении в королевский замок Дроттнингхольм (в предместье Стокгольма), где королевской семье и всем гостям на приеме россияне были представлены как знатные любознательные молодые люди, пожелавшие посмотреть мир и следующие проездом в Копенгаген.
Для шведов Плещеев был особенно интересен; он обладал широким кругозором и обширными знаниями по многим вопросам, изящными манерами, свободно изъяснялся на английском и французском языках. К тому же он встретил и давних знакомых, с которыми сотрудничал еще во времена плавания на английском флоте, что в свою очередь возымело действие на короля. Он тут же дал распоряжение главнокомандующему в порту Карлскруны предоставить возможность русским гостям «увидеть все то, что любопытства достойно там увидеть».
Вожделенные турумы
Однако удача пришла не сразу. В Карлскруне шпионы Екатерины Великой, как они и предполагали, новейших галер не увидели и потому отправились в Гельсингфорс. Вход в местную гавань прикрывает остров, где еще в XVI столетии шведы стали возводить мощную крепость Свеаборг. Во время прогулок на яхте русские моряки разглядели в свеаборгском доке столь желанные турумы и сразу же смогли приметить их новые конструктивные особенности. Последние, как сообщал позже в отчете Катасанов, «представляли серьезную опасность в условиях множества узких проходов, где другие суда, кроме гребных, не могли действовать». Но когда русские офицеры выразили желание подняться на борт турумы, сопровождавший их комендант Свеаборга граф Спарре учтиво отклонил это намерение. Однако сбору ценных сведений способствовало общение со служащими верфи, что позволило установить состав финляндской флотилии (78 больших и малых судов, в их числе семь турум).
И все же главное – подробные данные о конструкции секретного судна отсутствовали. По этой причине особой заботой Плещеева явилась попытка завязать знакомство с ведущим кораблестроителем, полковником Фредриком Чапманом. Но тот на контакт не шел, сетовал на то, что не способен принять россиян якобы по состоянию здоровья. Тогда Плещеев решил действовать иначе. Он знал, что младший брат Чапмана являлся собственником одной из местных верфей, где строились небольшие суда. Плещеев пожелал купить яхту, недавно заложенную Чапманом-младшим, ведь этот поступок открывал возможность близкого знакомства с ним. Деньги на совершение сделки Плещеев получил у посла Симолина, всего 950 рублей.
«Заказчик» часто посещал хозяина верфи, уточняя малейшие детали конструкции. Со временем отношения между ними переросли в товарищеские, и русские моряки стали постоянными посетителями дома Чапмана-младшего. А вскоре и старший брат, не имевший семьи и живший одиноко, присоединился к их компании, ибо обаяние Плещеева преодолело его враждебность. Уступив просьбам, Чапман-старший показал-таки свою «модель-камеру», то есть комнату с чертежами новых судов, из которых разведчики смогли почерпнуть сведения об их конструкции. Катасанов, выступивший в роли эксперта, уяснил все тонкости устройства не только турумы, но и остальных секретных гребных судов.
Достигнув цели и желая быстрее доложить о результатах миссии, майор направился с отчетом в Санкт-Петербург, а капитан-лейтенант, как было заявлено ранее, отплыл в Копенгаген. И все же остается не ясным до конца вопрос о том, как сумел Плещеев преодолеть «сопротивление» Чапмана-старшего. Возможно, завоевал доверие тем, что подобно многим высокопоставленным лицам, он был масоном достаточно высокой степени посвящения. А ведь именно из Швеции в Россию была «экспортирована» первая ложа.
