«Он был в Смоленске щит, в Париже меч России» — такие слова отлиты на надгробии генерала Раевского. «Этот русский генерал сделан из материала, из которого делаются маршалы», — сказал о Николае Раевском Наполеон. «Памятник 1812 года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привлекает к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества» — так говорил о генерале Пушкин.
ПОТЕМКИНСКИЙ «КРЕСТНИК»
Выходцы из Польши, стольники и воеводы Раевские служили России со времен Василия III. Прасковья Раевская приходилась бабкой матери Петра I. Впрочем, при появлении на свет Николая важней стало другое родство — с Григорием Потемкиным.
В 1769 году отец генерала Николай Семенович Раевский женился на племяннице фаворита — Екатерине Самойловой (дочери сестры Потемкина). Юная супруга вскоре родила сына Александра. А год спустя полковник Раевский погиб на войне с турками.
Николай родился уже после смерти отца, 14 (25) сентября 1771 года в Санкт-Петербурге. Молодая вдова вскоре вышла замуж за Льва Давыдова и родила еще четверых.
По тогдашним обычаям, трехлетнего Николая записали на службу. Уже в 15 лет юный офицер добровольно ушел на войну с турками, в казачий отряд, простым казаком — по приказу сиятельного деда Потемкина. Вот такая была протекция! Потемкин послал внучка на выучку к природным воинам, в «спецназ»: казакам поручалась разведка. «Старайся испытать, не трус ли ты», — наставлял Григорий Александрович юношу.
С сентября 1790 года Раевский уже командовал полком. В декабре при штурме Измаила погиб его старший брат Александр. Теперь Николай защищал ратную честь предков за двоих…
В 23 года полковник Раевский принял Нижегородский драгунский полк, стоявший на Кавказе, в крепости Георгиевск. И вскоре попросил отпуск — по личным мотивам.
ЖЕНИТЬБА НА ВНУЧКЕ ЛОМОНОСОВА
Николай отправился в Петербург к невесте Софье, дочери грека Алексея Константинова, библиотекаря Екатерины II. По матери Софья приходилась внучкой Михаилу Ломоносову.
В те времена это не звучало так гордо, как сейчас. По сути, она была всего лишь очень небогатая барышня. Причем не очень пригожая. Правда, Софья Константинова была хорошо образована. Как, впрочем, и ее жених.
Будучи приятной и обходительной в светском обществе, она отличалась тяжелым «нервным» характером. Позднее, после свадьбы, случались конфликты с матерью и родней мужа, причем Николай всегда защищал жену. Взаимная любовь и забота супругов оставались неизменными. Когда Софья болела, Николай сам заботливо ухаживал за ней.
Для Софьи Раевской муж всегда был на первом месте, и только после него — дети. Вскоре после свадьбы родился сын Александр. Первый правнук Ломоносова! Дети четы Раевских стали единственными продолжателями рода великого ученого.
После рождения сына молодожены вернулись на Кавказ, где началась война с Персией. Софья разделяла с мужем все трудности. Второго ребенка — дочь Екатерину — ей пришлось рожать в походных условиях.
В мае 1797 года Николая Раевского уволили со службы — без обьяснений. Новый император Павел искоренял в войсках «потемкинский дух».
Отставной полковник помогал матери управлять имениями, обустраивал выделенное ему село Болтышка с деревеньками. В 1801-м, с воцарением Александра I, Николай вернулся в армию в чине генерал-майора. Однако уже через полгода уволился по собственному почину, погрузившись в хозяйством семейные заботы: к 1806 году он стал отцом двух сыновей и четырех дочерей.
В ГОРНИЛЕ СРАЖЕНИЙ
В 1807 году генерал Раевский вновь ушел в армию: русские воины бились с Наполеоном в Пруссии, и он не мог оставаться в стороне. Июнь 1807-го полыхал сражениями. В битвах при Гуттштадте, Гейльсберге, Фридланде талант полководца проявился с новой силой. После 10 лет деревенской жизни!
Вторжение Наполеона в Россию застало Николая Николаевича на посту командующего 7-м пехотным корпусом 2-й армии Багратиона, который начал отступление от Гродно для соединения с 1-й армией Барклая-де-Толли. Шедший наперерез 50-тысячный корпус маршала Даву занял Могилев на Днепре. Багратион поручил Раевскому отбросить французов, мешавших соединиться с Барклаем.
САЛТАНОВКА И СМОЛЕНСК
Утром 23 июля у деревни Салтановки близ Могилева началась схватка корпуса Раевского с войсками Даву. В критический момент боя генерал сам пошел в атаку во главе Смоленского полка и отбросил неприятеля. Раненный в грудь картечью, он остался в строю.
В начале августа обе армии соединились под Смоленском и пошли в наступление — на Рудню. А Наполеон устремился к Смоленску.
15 августа к городу подошли 180 тысяч французов. Буквально за несколько часов Раевский с 15-тысячным корпусом сумел организовать оборону, отбить штурмующую армаду и выдержать артиллерийский шквал. Полководческий гений Раевского и стойкость его солдат удержали Смоленск до подхода всей армии. Овладей Наполеон городом, разгром был бы неминуем.
БАТАРЕЯ РАЕВСКОГО
В центре расположения нашей армии на Бородинском поле находилась Курганная высота. Она вошла в историю как «батарея Раевского».
Накануне битвы солдаты 7-го корпуса возвели здесь земляные укрепления и установили 18 орудий. Утром 26 августа на высоту ринулись две пехотные дивизии неприятеля. Затем покатился вал из трех дивизий.
Завязался жестокий рукопашный бой. К счастью, подоспели солдаты Уфимского полка с генералом Ермоловым и отбросили французов. Позже Кутузову удалось подтянуть резервы к батарее, но корпус уже был практически уничтожен. Раевскому приказали отвести остатки войска на вторую линию. Батарею заняла дивизия Лихачева.
Хотя французы и овладели Курганной высотой, но с наступлением темноты отошли на свои позиции. Батарея Раевского получила от врага прозвище «могила французской кавалерии». Но и 7-й корпус принял здесь последний бой: от 10 тысяч осталось едва 700 человек.
На военном совете в Филях Раевский сказал: «Более всего нужно сберечь войска… мое мнение: оставить Москву без сражения, что я говорю как солдат». Ночью, возвращаясь к войскам, адьютант генерала услышал, как его любимый командир глухо зарыдал…
В декабре, добив отступающих наполеоновцев, изнуренный Николай Николаевич взял передышку, дабы залечить раны и контузии.
ЧЕРЕЗ ЛЕЙПЦИГ НА ПАРИЖ
Получив под командование гренадерский корпус, Раевский в октябре 1813 года покрыл себя новой славой в «Битве народов» под Лейпцигом. Хотя Наполеону противостояла коалиция Россия — Пруссия — Австрия — Швеция, французы были еще сильны.
…Собрав всю кавалерию, под прикрытием пушек Наполеон бросил ее в центр наших войск и опрокинул их. Лишь гренадеры Раевского стояли, как скала, свернувшись в каре. Со всех сторон наседали французы. «Раевский стоял в цепи, мрачен, безмолвен… — вспоминал его адъютант поэт Константин Батюшков. — В опасности он истинный герой… Глаза его разгорятся как угли, и благородная осанка его поистине сделается величественною… пули летели беспрестанно; наконец Раевский, наклонясь ко мне, прошептал: «Отъедем несколько шагов: я ранен жестоко».
В ближайшей деревне, вместе с хирургом раздевая окровавленного командира, Батюшков не на шутку испугался. Раевский ободрил адъютанта, прибавив по-французски:
– Уж больше крови нет, что жизнь давала мне,
Кровь отдана родной моей стране. Оказалось, пуля, раздробив грудную кость, вышла сама.
Стойкость гренадер Раевского дала время восстановить боевые порядки и обратить французов в бегство.
Едва залечив рану, Николай Николаевич вернулся в армию. Весной 1814 года на подступах к Парижу корпус Раевского в жестокой битве сумел занять высоты, господствующие над городом. Это стало прологом к капитуляции.
ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ ОКРУЖЕНИЕ
После войны Николай Николаевич командовал 4-м пехотным корпусом в Киеве. Начальником штаба у него был генерал Михаил Орлов, один из видных вольнодумцев. В 1821-моистал мужем Екатерины Раевской, старшей дочери своего командира. Генерал мог радоваться: достойный муж и состоятельный. Раевский был совсем не богат. Горячо любя своих дочерей, он, конечно, хотел пристроить их получше. Оставались еще Елена, Мария, Софья…
Вскоре Орлов получил под командование дивизию, и молодые уехали в Кишинев, где их с нетерпением ждал… Пушкин.
Годы южной ссылки поэта озарены семейством Раевских. С младшим сыном генерала — юным гусаром Николаем — Пушкин познакомился у своего друга Петра Чаадаева. Николай ввел его в семью — иногда Раевские наезжали в Петербург.
Когда вольнолюбивого поэта сослали на юг, Николай Николаевич «отпросил» Александра у его доброго начальника генерала Инзова. Несколько месяцев путешествовал Пушкин с семейством генерала по Кавказу и Крыму. А после подолгу гостил у матери Раевского в Каменке, где собиралась вся родня и заседали будущие декабристы. Единоутробный брат Раевского Василий Давыдов был одним из руководителей Южного общества.
Конечно, генерал не мог не догадываться о тайном обществе. Но, видимо, не очень принимал всерьез, тем более что осведомленный Александр I смотрел на это сквозь пальцы. Хотя кое-какие меры принимал: вскоре был отстранен от командования дивизией Михаил Орлов — за отмену телесных наказаний и заботу о солдатах.
Конечно, имея такое окружение, генерал Раевский не мог пользоваться особым доверием царя. В ноябре 1824 года Николай Николаевич по собственному прошению был уволен в отпуск «до излечения болезни». Однако фактически это была отставка.
РОКОВОЙ 1825-Й
Начался этот год красиво — свадьбой 19-летней Марии Раевской с 36-летним генерал-майором князем Сергеем Волконским, тоже героем 1812 года. Волконский был давно влюблен в Марию, однако пожертвовать своим членством в тайном обществе ради семейного счастья отказался. Тем не менее генерал Раевский согласился на свадьбу. И даже торопил жениха.
Однако не прошло и года, как Николаю Николаевичу пришлось горько пожалеть. После восстания на Сенатской площади Волконский был арестован и приговорен к каторге. Такая же участь постигла и брата — Василия Давыдова. Михаил Орлов отделался ссылкой в имение.
Арестовывались и сыновья генерала, но были оправданы. После их освобождения Николай I назначил Раевского членом Государственного совета. Наверное, чтобы задобрить популярного полководца…
В конце 1826 года Николай Николаевич навсегда простился со своей любимой Машенькой: несмотря на жесткое противодействие отца и родни, она последовала за мужем в Сибирь. Год спустя умер оставленный у свекрови ее младенец-сын.
Это сломило генерала, теперь видевшего все в черном цвете. Наверное, он не мог себе простить, что устроил брак дочери. Но, как совестливый человек, понимал: держаться за знатного, богатого мужа и бросать его же, осужденного, неблагородно.
Наверное, поэтому в свой смертный час 16 сентября 1829 года он остановил взгляд на портрете дочери и сказал: «Вот самая замечательная женщина, которую я знал…»
