Собираясь в Европу с Великим посольством, Петр I выправил себе у прусского полковника Штейтнера фон Штернфельда специальный документ. В нем было означено следующее: «Господинъ Петръ Михайловъ везде за исправнаго, осторожнаго, благоискуснаго, мужественнаго и безстрашнаго огнестрельнаго мастера и художника признаваемь и почитаемъ быть можеть».
ГОСУДАРЬ ИНКОГНИТО
Этим документом царь предполагал обеспечить себе «инкогнито». Официально великими полномочными послами были назначены генералы Франц Лефорт, Федор Головин и думный дьяк Прокофий Возницын. Их сопровождали более 20 дворян, до 35 служилых людей и 62 солдата, среди которых и находился «Преображенского полка урядник Петр Михайлов». Неофициальный статус освобождал царя от дипломатического церемониала. В тайну эту, однако, были посвящены некоторые правители стран, через которые пролегал путь посольства. Знали об этом бранденбургский курфюрст Фридрих III и его министры. С курфюрстом Петр встретился еще в Кенигсберге. Пили на брудершафт, заключили договор о дружбе…
Далее Петр проследовал в Берлин, столицу курфюршества. Правда, пробыл там не более суток и покинул город без протокола. Чем крайне огорчил супругу курфюрста Софию Шарлотту Ганноверскую, которая очень хотела с ним познакомиться.
На тот момент Софии Шарлотте, будущей королеве Пруссии, было 29 лет — всего на 4 года больше, чем Петру. Она была одной из самых образованных женщин своего времени, с ярким, пытливым умом. И встретиться с таким, по ее собственному выражению, «редким зверем», как русский государь, о котором по Европе ходило столько слухов, ей было просто необходимо.
Мать Софии Шарлотты — София Ганноверская — жаждала встречи с русским царем ничуть не меньше дочери. И обе достойные во всех отношениях женщины вместе с другими своими родственниками и фрейлинами отправились в «погоню» за Петром I, которого и настигли в городе Коппенбрюгге под Ганновером.
Как верно заметил историк Сергей Соловьев, «цивилизованная Европа выслала двух своих лучших представительниц посмотреть на Петра». Ему же повезло познакомиться с «образованнейшими женщинами Европы».
ЖЕСТКИЕ КОСТИ
Встречу и обед с русским царем организовал генерал Лефорт Поначалу светская беседа не клеилась. К тому же Петр не был посвящен в тонкости столового этикета, почти не пользовался ножом и вилкой, мясо ел руками, не знал, для чего нужна салфетка. Но постепенно все наладилось. «Царь иногда отвечал сам, иногда с помощью двух переводчиков, всегда умно, кстати, и с живостию», — отмечала впоследствии София Шарлотта. Обед продлился несколько часов, потом были танцы. Но итальянские музыканты играли как-то медленно, тягуче, как говорят сейчас, без драйва. Тогда Петр велел позвать дудочников и рожечников, которые ехали с Великим посольством. Русские разобрали немецких дам и принялись танцевать — вприсядку, с вывертами, с посвистом и выкриками.
Обнимая женщин, царь дивился твердости их стана: «Какие жесткие кости!» Он понятия не имел о женских корсетах. Софию Шарлотту такая провинциальная непросвещенность привела в полный восторг. В конце концов Петр буквально очаровал обеих берлинских преследовательниц. В память о встрече он подарил им и некоторым дамам из свиты парчу и соболей. Мать Софии Шарлотты, отмечая азиатскую дикость Петра, однако с восторгом вспоминала: “…Он совсем необыкновенный человек. Надобно узнать его лично, чтобы иметь об нем идею. Сей редкий монарх добродушен и благороден сердцем. Скажу вам также, что он пил очень мало. Но министры его и свита, по отъезде нашем, долго веселились…»
ОБМЕН ЛЮБЕЗНОСТЯМИ
Впоследствии Петр I еще не раз бывал в Берлине. В 1712 году состоялось его знакомство с сыном Софии Шарлотты. На кронпринца Фридриха Вильгельма волевой и жесткий русский царь произвел колоссальное впечатление. Оказалось, что у них много общего: оба обожали армию и презирали светские условности. Немудрено, что между двумя монархами, а Фридрих Вильгельм I взошел на прусский престол в 1713 году установились очень близкие отношения. Петр даже стал крестным отцом прусского кронпринца — будущего короля Фридриха II Великого. То есть монархи стали кумовьями. Что, впрочем, не помешало двум державам вступить потом в схватку в Семилетней войне.
Немецкий король и русский царь не одобряли мотовства и роскоши, но к подаркам, особенно подобранным с умом, вкусом и щедростью, относились положительно. И оба прекрасно знали об этом.
Фридрих Вильгельм I больше всего на свете любил свою армию. Недаром его прозвали «королем-солдатом». В те годы он прилагал все силы, чтобы восстановить прусские вооруженные силы после кровопролитной Тридцатилетней войны. В Потсдаме, например, королевским указом был создан полк великанов-гвардейцев: там служили солдаты, рост которых составлял не меньше 2 метров. И Петр I, узнав об этом, в 1714 году отправил своему куму 80 отборных русских солдат-гигантов, причем в полном обмундировании и вооруженных прекрасными тульскими ружьями.
А в ноябре 1716 года кумовья встретились в городке Гавельсберг под Берлином и подписали декларацию о взаимной военной поддержке. В Берлине тогда в честь русского царя был организован грандиозный уличный праздник: с фейерверком, бесплатным вином и жареными быками, нафаршированными птицей и дичью. Именно тогда Петр получил в подарок ныне знаменитую на весь мир Янтарную комнату. А вместе с ней еще и роскошную яхту, которая приглянулась ему во время путешествий по водоемам Потсдама. «Король подарил меня изрядным презентом яхтою, которая в Потсдаме зело убранная, и кабинетом Янтарным, о чем давно желали», — писал Петр супруге.
Упакованное в 18 ящиков «янтарное сокровище» прибыло в Россию 13 января 1717 года. Но при жизни Петра янтарный кабинет так и не установили. Возможно, еще и потому, что не хватало некоторых его деталей, в том числе четвертой рамы комнаты. Ее прусский король прислал только в 1745 году — уже при Елизавете Петровне.
КАК БОГ НА ДУШУ ПОЛОЖИТ
Традиция русско-немецких династических и деловых связей, заложенная Петром, продлилась 200 лет (вплоть до трагического конца Николая II). И это притом, что пребывание Петра Алексеевича за границей нередко походило на стихийное бедствие. Он не отличался тонкостью в обращении, мало считался с местными порядками и вел себя как бог на душу положит, подчиняясь сиюминутным порывам и действуя сообразно своим привычкам и настроению. Петр везде чувствовал себя хозяином, но при этом конфузился в торжественной и официальной обстановке. Скрывая смущение, он становился еще более грубым и развязным. Ему требовалось время, чтобы освоиться. И тогда он начинал вести себя совсем иначе, вызывая симпатию у окружающих. В такие минуты видна была сильная натура этого незаурядного человека: первобытная энергия, непосредственность и любознательность русского царя импонировали многим.
